Искушение. Мой непокорный пленник - Виктория Виноградова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В дальнем углу комнаты стояли кушетки, на которых можно было отдохнуть после расслабляющей ванны. Рядом находился столик для вина и фруктов, а также подставка для благовоний, масел и кремов.
Такая ванна считалась вершиной инженерного искусства даже среди аристократов. Родственница часто подчеркивала, как много денег вложила в ее создание.
Маркус зажег все лампады, отчего комната наполнилась теплым желтым светом и приятным потрескиванием огня. Через открытый проем в крыше лился холодный свет звезд. Раб зажег благовония: сушеные травы шалфея, тимьяна и мяты, связанные в тугой пучок. Легкий аромат расползался по помещению, создавая умиротворенную атмосферу. В воду брюнет добавил немного эфирных масел. От бассейна поднимался пар, окутывая пространство туманной дымкой.
— Госпожа, ванна готова, — объявил Маркус.
— Помоги раздеться, — сказала я, повернувшись к нему спиной.
Теплые пальцы осторожно коснулись завязок на моих плечах, слегка задевая кожу и вызывая сладостную волну мурашек. Плавно потянули за тесемки на правом плече, освобождая его от ткани. Затем перешли к левому. И очень медленно спустили мою светлую тунику к ногам. Маркус подал руку, чтобы я могла на нее опереться, переступая через сброшенный наряд. И вновь я почувствовала томление внизу живота.
Для меня было в новинку ощущать столь яркую реакцию на простейшее действие, к которому я давно привыкла. Однако оказалось, что помощь в раздевании от безразличного раба и от мужчины, к которому я испытываю сексуальное влечение, различаются кардинально. Тело было готово откликаться даже на малейшие прикосновения, впитывая их с жадностью путника, нашедшего долгожданный источник.
Маркус, продолжая держать меня за руку, сопроводил к бассейну, помогая опуститься в воду.
— Не слишком горячо, госпожа?
— Все хорошо, — я с блаженной улыбкой опустилась в обволакивающее тепло воды. Она пахла сандалом и розами.
— Вы позволите? — он вопросительно указал на губку.
Кивнула.
Брюнет опустился позади меня, смочил губку и принялся бережно водить ею по моей спине. Тщательно и в тоже время аккуратно тер спину, плечи, руки. От его движений вода ласково плескалась о кожу, окатывая ее легкими волнами.
Пламя лампад умиротворяюще потрескивало, через крышу лицо обдувал прохладный ветерок, и все вместе навивало такое благодушное настроение, какого я давно не испытывала. Пожалуй, впервые за долгие месяцы мысли о невзгодах отступили на второй план, дав возможность погрузиться в момент и наслаждаться каждым прикосновением мужчины.
После того как процесс омовения был закончен, наступила очередь для поощрения раба. То, что я собиралась сделать, повергло бы мою консервативную тетушку в ужас. Она всегда была приверженкой теории, что рабов следует держать в строгости, чтобы те ни на минуту не забывали о своем статусе. Я же, воспитанная в большей степени на трудах иллейских философов, придерживалась принципов гуманизма, считая, что рабов следует не только наказывать, но и награждать, тем самым воспитывая в них преданность хозяину.
Эти заветы я объясняла и своим клиентам. Не могу сказать, что все из них разделяли мое мнение. Некоторые считали, что раб ничем не отличается от скотины или мебели, и поэтому не нуждается в человечном отношении. Тогда я переходила на более понятный для них язык, сравнивая поощрения рабов, к примеру, с уходом за лошадьми.
Объясняла, что конь, которого исправно кормят, вычесывают, гладят и ласково зовут по имени, никогда не скинет хозяина, что бы не случилось. Серебряный кубок, когда его регулярно натирают песком и полируют, не почернеет от времени. Также и раб, если проявлять к нему участие и заботу, не предаст и останется верен господину даже в трудные времена.
— Я видела, как ты старался все эти дни, — произнесла я, поворачиваясь к Маркусу, — Видела, что порой тебе бывало сложно бороться с характером и привычками, но ты справлялся, выполняя данное тобой обещание. Поэтому я думаю, что будет справедливо, если ты сможешь насладиться купанием в ванне в качестве награды.
Надо было видеть в тот момент лицо брюнета. Его густые темные брови взметнулись вверх, а длинные ресницы быстро-быстро захлопали, пока он осмысливал услышанное.
— Я правильно понял, что Вы разрешаете мне присоединиться к Вам, госпожа? — спросил он.
— Да. Залезай в бассейн.
Долго уговаривать не пришлось. Маркус резко, по-армейски скинул одежду и погрузился в горячую воду, издав протяжное «ох…». Стоило ему усесться поудобнее, расположившись на противоположной от меня стороне, как лицо расплылось в мечтательной улыбке.
— Благодарю Вас.
Я и сама улыбалась, наблюдая с каким удовольствием мужчина поводит плечами, ополаскивает тело водой, и как восторженно смотрит на звезды, откинув голову назад.
— Госпожа, это настоящее блаженство. Не ожидал такого. Вы меня удивили.
— Погоди, это еще не все, — ответила я с лукавой усмешкой и потянулась за губкой.
Вообще, эта часть не входила в мои планы, и идея возникла спонтанно, когда я увидела счастливое лицо Маркуса.
— Гос… ого… даже так? — вырвалось у него, когда я принялась намыливать грудь арамерца. Брюнет сперва с интересом наблюдал за моими действиями, а затем целиком облокотился назад и прикрыл глаза от удовольствия.
Я тщательно водила губкой по плечам, затем перешла на его сильные руки. Мне нравилось прикасаться к его крепким мышцам, скользить губкой по его запястьям.
— У Вас волшебные ручки, гецхе, — шепотом произнес Маркус, словно боясь спугнуть.
Я уже привыкла, что порой он вставлял комплименты на арамерском.
— Шорак, — поблагодарила я на его языке.
— Вы знаете арамерский? — он резко встрепенулся.
Забавно было наблюдать, как Маркус буквально подпрыгнул от неожиданности. Похоже, он все это время полагал, что я не понимаю значения слов, которые он время от времени бормотал себе под нос.
— Разумеется. Не так хорошо, как ты наш, и в основном только то, что касается бытовых моментов. Но да, конечно, мне пришлось его выучить. Ведь я часто работаю с рабами, которых привозят из других стран. Но меня больше интересует, откуда ты знаешь наш язык?
— Мы же страна торговцев, сами знаете, — ушел от ответа Маркус.
Темнил красавчик, что-то упорно скрывая. Может быть, он не военный? Но кто тогда? Торговец? Шпион? Впрочем, последнее предположение — глупость. Слишком странный для шпиона. Будь я на месте вражеского лазутчика, старалась бы как можно меньше привлекать к себе внимания и не выделяться.
— Повернись спиной, — попросила