Как ни крути - помрешь - Ким Харрисон

– Подпишите Дженксу, – сказала я, и Дженкс соблегчением вздохнул.

– Ага, Дженксу, – кивнул пикси, достаточно приходя всебя, чтобы перепорхнуть на фотографию, пока Таката украшал ее неразборчивымавтографом. – Дженксом меня зовут.

Таката вручил мне снимок – положить в сумку.

– Рад встрече, Дженкс.

– Угу, – пропищал Дженкс. – Тоже рад.

Пискнув еще раз на такой высокой ноте, что у меня ушизаложило, он заметался между мной и Такатой, будто сбрендивший светлячок.

– Сядь куда-нибудь, Дженкс, – чуть слышно шепнула я,зная, что пикси меня расслышит, а Таката – может, и нет.

– Дженксом меня зовут, – повторил пикси, садясь мне наплечо и стрепетом следя, как я укладываю снимок в сумку. Крылья у него ни насекунду не останавливались, гоняя воздух, что в душном лимузине было толькокстати.

Я повернулась к Такате, заметив странно неподвижноевыражение его лица.

– В чем дело? – спросила я, думая, что мы сделаличто-то не так.

Он мгновенно собрался.

– Нет, ничего, – ответил он. – Я слышал, ты ушла из ОВна свои хлеба. Смело с твоей стороны.

– Глупо с моей стороны, – сказала я, припомнив смертныприговор, объявленный мне моими бывшими работодателями. Хотя я и сейчас сделалабы так же.

Он удовлетворенно улыбнулся.

– Тебе нравится работать на себя?

– Без мощной организации за спиной приходитсятрудно-наго, – признала я. – Но у меня есть люди, готовые меня под-ч катить,если я споткнусь. Я им доверяю больше, чем когда-либо перила ОхранеВнутриземелья.

Таката кивнул с таким энтузиазмом, что длинные космыразлетелись в стороны.

– Тут я с тобой согласен.

Он упирался в пол широко расставленными ногами,сопротивляясь скорости движения, а я начала задумываться, зачем я здесь сижу.Не то чтобы мне это не нравилось… Мы выехали на скоростную магистраль, огибавшуюгород; мое авто бежало метрах в двадцати за нами.

– Раз уж ты здесь, – заговорил он вдруг, – я бы хотел сто-()ой посоветоваться,

– Нет проблем, – ответила я, думая, что онперескакивает с предмета на предмет еще круче, чем Ник.

В салоне становилось жарковато, я развязала пояс пальто.

– Класс, – сказал он, открывая чехол с гитарой ивынимая из зеленого бархата дивный инструмент. У меня глаза округлились. – Я насолнцеворотном концерте хочу спеть новую песню. – Он помедлил. – Ты же знаешь,что я буду играть в Колизее?

– У меня есть билеты, – сказала я с растущимвоодушевлением.

Билеты купил Ник. Я боялась, что он их сдаст, и я опять, какобычно, пойду в сочельник на Фаунтейн-сквер участвовать в лотерее на правопоставить там церемониальный круг. Огромный выложенный камнем круг на площадивесь год был недоступен для простых смертных, за исключением дней солнцестоянияи Хэллоуина. Но сейчас я начинала надеяться, что праздник мы проведем вместе.

– Здорово! – сказал Таката. – Я надеялся, что ты тамбудешь. В общем, у меня там есть тема о вампире, тоскующем о недоступной длянего женщине, и я не знаю, какой припев выбрать. Рипли нравится тот, чтопомрачнее, а Эрон хвалит другой.

Он вздохнул с непривычной тревогой. Вервольф Рипли играла унего на ударных – единственный участник его группы, который был с ним чуть не ссамого начала. Говорили, что именно из-за нее никто другой в группе больше годане удерживался.

– Я хотел первый раз спеть ее живьем на солнцестояние,– продолжил он. – Но потом решил выпустить ее сегодня на радио, чтобыЦинциннати сперва ее послушал. – Он ухмыльнулся, разом показавшись моложе. –Кайфа больше, когда они подпевают.

Он глянул на гитару на коленях и тронул струну. Звукзадрожал по салону. У меня плечи дернулись, а Дженкс нервно булькнул. Такатавопросительно на меня посмотрел.

– Ты мне скажешь, который лучше? – спросил он, и якивнула.

Персональный концерт? Да, это мне но вкусу. Дженкс булькнулопять.

– О'кей. Она называется «Красные ленты».

Глубоко вдохнув, Таката расслабился. Глядя в никуда,подстроил ту самую струну. Тонкие пальцы изящно скользнули на струны, и, чутьсклонив голову, он запел.

– Слышу пенье твое за стеною и улыбку вижу черезстекло. Я твою слезу осушу мечтою, не воротится – что прошло. Я и не знал, чтоживу тобою, никто не сказал, что мучение – зло. – – Голос у него смолк намучительном звуке, который принес ему славу. – Никто не сказал мне. Никто несказал, – закончил он почти шепотом.

– О-о-о, здорово, – выдохнула я, гадая, неужто он насамом деле думает, что я смогу правильно выбрать.

Блеснула улыбка, мгновенно разрушившая его сценическийобраз.

– Ладно, – сказал он, снова склоняясь над гитарой. –Вот второй.

Аккорд оказался мрачнее, прозвучал почти диссонансом. У меняпо спине пробежала дрожь, я поежилась. Таката сменил позу – он будто сломленбыл страданием. Вибрация струн пронизывала до костей, и я глубже вдавилась вспинку сиденья. Гул двигателя словно вбивал музыку прямо в меня.

– Ты – моя, – едва слышно выдохнул он, – хоть вкаком-то роде. Ты – моя, хоть не знаешь о том. Ты – моя страстями природы. Тымоя вся целиком. Властью желанья, властью желанья, властью желанья[2].

Глаза он закрыл и вряд ли помнил еще, что я сижу напротивнего.

– Э-э… – протянула я, и синие глаза распахнулись почтив испуге. – Наверное, первый, – сказала я, пока он приходил в себя. Настроениеу него менялось быстрее погоды в апреле. – Второй мне нравится больше, нопервый ближе к теме – когда вамп смотрит на то, что ей недоступно… То есть емунедоступно, – поправилась я, краснея.

Господи Боже, я, наверное, полной дурой выгляжу. Он знает, чтоя живу вместе с вампиршей!… А что мы кровью не делимся – вряд ли до него дошло.Шрам у меня на шее не от ее зубов, от Большого Ала. Я плотнее подтянула шарф,закрывая отмену.

Таката, как будто не отошедший еще от потрясения, отложилгитару в сторону.

– Первый? – переспросил он, словно хотел еще что-тодожить, и я кивнула. – О'кей. – Он выдавил из себя улыбку. – значит, первый.

Дженкс опять забулькал. Мне стало интересно, сумеет ли ониздавить из себя хоть один членораздельный звук.

Таката щелкнул застежками футляра, и я поняла, что дружескийразговор окончен.

– Миз Морган, – обратился он ко мне; роскошный салон,руг показался пустым – теперь, когда из него ушла музыка. – бы хотел сказать,что искал вас, чтобы спросить вашего мнения о песне, но на самом деле я попал внеприятную ситуацию, Мне порекомендовал вас авторитетный человек. Мистер Фелпссказал, что работал с вами, и вы проявили величайшую осмотрительность.