Записки неримского папы - Олег Батлук

А сам засел читать инструкцию к блендеру. Со второго раза у меня получилось. Я принес Артему тарелку. Пока нес, решил одеть на него слюнявчик, так как суп – субстанция жидкая, а у меня руки-крюки, по необъективному мнению некоторых членов семьи. Я поставил суп на коробку с игрушками на полу и стал мастырить слюнявчик. Артем вдруг начал возмущенно ныть и показывать куда-то пальцем. Я обернулся.

Коробка с игрушками почему-то опрокинулась, и суп разлился по ковру. Произошло все тихо, как в немом кино. Видимо, коробка изначально стояла неровно. Или это барабашка виноват, моя любимая версия. Артем же возмущался тем, что игрушечный кот, оказавшийся мордой в луже супа, выглядел так, как будто он вероломно лакает Темкин обед. К сожалению, вылакать его чисто и без остатка плюшевому созданию было не дано. Пришлось убирать.

В итоге я сунул Артему три сушки и остатки недоразбрызганного сока. А сам осел на диван. Я смотрел в точку и периодически поправлял очки. Потому что у меня дергался глаз, и очки съезжали.

Теперь даже внутренне я не смеюсь. Легче стартап запустить, чем суп заблендерить.

В молодости моя мама любила петь. Она могла запеть прямо на улице, когда гуляла со мной, ребенком. От солнца, от хорошего настроения, от молодости. Нормальная реакция психически здорового человека. Не слишком громко, камерно для меня, но народ оборачивался. Я же рос Акакий Акакиевичем. Я кутался в свою воображаемую шинельку и страшно стеснялся.

«Мама, не пой», – бормотал я ей снизу.

В нашей семье это до сих пор сохранилось в виде мема. Когда по телевизору выступает Любовь Успенская или, скажем, Вика Цыганова, отец, я и брат хором кричим: «Мама, не пой!»

Прошли годы. Мама не поет – возраст. Пою я – от солнца, от хорошего настроения, от молодости (ну, допустим). И каждый раз, когда я начинаю петь, рядом со мной моментально образуется Артем. Где бы он ни находился в начале моего пения – в спальне, в ванной, на кухне, на улице, в другом городе, – он прибегает оттуда как майор Вихрь.

«Ни!!! Ни!!!!!!» – отчаянно вопит он, страшно качая головой.

Получите и распишитесь, дорогой Олег.

В нашей семье магазины игрушек противопоказаны не Артему, а мне, его папе. Сынок не по возрасту индифферентно проходит мимо полок, систематично тыкая пальчиком в коробки и недовольно морщась. Как бы при этом приговаривая про себя: «сжечь», «сжечь», «сжечь».

Со мной другая история. В детских супермаркетах внутри меня из-под дедлайнов, адженд, планов и забот выбирается чумазый мальчишка, который хочет скупить все вокруг без остатка. И машинки, и солдатиков, и мячи, и конструкторы, и книжки. Как будто маленького Олежку телепортировали в будущее из 1980-го в 2017-й и сразу в трехэтажный Hamley’s.

Первое время, едва Артем начал реагировать на игрушки, я сметал с полок все, на что падал взор. Словами не описать взгляда жены, когда я приносил домой полугодовалому Артему очередной заводной танк. Они так и ползали одно время по полу, Артем и его заводные танки, параллельными курсами, не мешая друг другу.

Но теперь я хожу в «Детский мир» как отец двухлетки. Это другой уровень, иной подход. При выборе игрушек для сына я задаю себе только один вопрос: как это может навредить мне? Игрушечный молоточек, с виду такой миленький? Ни за что. У меня через минуту будет контузия. Набор крохотных машинок? Из металла? Ну что вы, я же не самоубийца. Шесть штук в наборе, это минимум два точных попадания мне в голову. Мини-инструменты? Вы когда-нибудь видели, как взрослому человеку отпиливают ногу пластмассовой пилой? Вот и я не хочу.

Исключительно не травмоопасные плюшевые мишки из секции для девочек. Я еще слишком молод, чтобы умирать.

Если Артем ходит по дому с загадочной улыбкой, не время умиляться: это знак того, что ребенок устроил очередной маленький, портативный конец света.

Либо в ванной бросил свои ботинки в таз со стиркой, либо на кухне разбил баночку с детским питанием, либо в коридоре спрятал ключи от дома в стиральной машине – вариантов масса.

Я уверен, что в голове Артема живут маленькие чумазые тролли. Они нашептывают малышу все эти деструктивные задания. А сынок им в ответ тихонько улыбается: порядок, парни, я все сделал, ботинки в тазу, ключи в стиралке, жду дальнейших указаний.

Артем как чокнутый миллионер, который ворует одноразовую посуду.

Дома у сына – полный парк спецтехники: и тракторы, и КамАЗы, и бетономешалки и бетонопомогалки – все имеется. При этом он таскает из детских песочниц сломанные машинки.

Один раз приволок дохлого жука – в хозяйстве все пригодится.

Как-то раз Артем вернулся в Москву из глубины сибирских руд, из деревни, куда он уезжает на лето к бабушке, на пару дней для прививки.

Из поезда, из купе СВ, в котором он ехал, малыш, помимо матери, полезной в быту, притащил всякую ерунду, в быту бесполезную: чайные пакетики, несколько кусков сахара, порванную газету, один тапочек, крохотный тюбик зубной пасты (пустой) и маленькую плитку шоколада.

Короче, мой Плюшкин сгреб в охапку всю халяву, полагающуюся пассажирам СВ, и унес с собой. Там еще телевизор в купе был, но, видимо, Артем не сумел оторвать его от стены.

Из этого хлама ценность представляла только плитка шоколада.

А я страшный сладкоежка, о чем не перестает вопить сквозь до звона натянутые джинсы мой монументальный зад.

Этот вопль я слышу, поэтому сладкого избегаю.

А тут Артем уже заснул, жена стоит спиной ко мне у плиты, и от плитки шоколада стало исходить манящее свечение.

«Она же маленькая совсем, от такой ничего не будет», – включился в мозгу автоматический соблазнитель.

«Смотри, какая красивая упаковка, синенькая, РЖД написано», – вторил ему портативный искуситель.

«Твой сынок, кроха, в маленьких пальчиках специально для тебя это вез, неужели не попробуешь», – добил меня на-больное-место-надавитель.

Я тихонько, не дыша и, главное, не шурша, снял красивую, синенькую упаковку РЖД. Плитка была беленькая, ароматная. «Пористый», – мурлыкнул я про себя, откусывая вожделенный кусочек.

Вкус у шоколада был отвратительный.

«Это горький шоколад, что ли, – пробормотал я вслух довольно громко, – интересно, почему такой странный вкус…»

«Может, потому что это мыло?» – с фирменным ехидством заметила жена, повернувшаяся от плиты на мой голос.

Разворачиваю скомканную упаковку: действительно, мыло. Так и написано.

Уверен, что Артем все это сделал намеренно. За свои два с половиной годика он уже неплохо изучил мои слабости. Вот и подкинул мне мыло под видом шоколада.