Записки неримского папы - Олег Батлук

Эта маленькая книжка – мое признание в любви сыну.

В моем советском детстве и отрочестве я занимался в конькобежной секции.

Зимой мы до посинения, в буквальном смысле, потому что в то время зимы были еще зимами, катались на длинных коньках-ножах по кругу, а летом, по тому же кругу, уже на роликах.

Тогда, в восьмидесятые, ролики были почти неизвестны. На улицах на них никто не катался, как сейчас.

Мы, как ни странно, не чувствовали себя избранными. Поскольку ролики, которыми в те далекие годы располагала система советского конькобежного спорта, больше напоминали лапти на колесах. Или каторжные колодки. Передвигаться босиком по стеклу и то было бы приятнее и быстрее, чем в них.

Ролики были жутко неудобными. Мы выливали на них литры какого-то вонючего масла, но колесики все равно застревали.

Более того, эти советские ролики были элементарно опасны. Время от времени, причем довольно часто, шуруп в одном из колесиков вылетал, блокировал его, и ты благополучно нырял рыбкой в асфальт. После нескольких лет таких тренировок многие из нас вполне могли продолжить спортивную карьеру в прыжках в воду, еще и с большим успехом. Нередко в конце этих летних занятий мы все были похожи на недоделанных Буратино – кожа красная, в царапинах и кровоподтеках, как будто Папа Карло целый вечер полировал нас наждачкой. По сути, на каждой ноге мы носили по гранате: неизвестно, когда в следующий раз шуруп вылетит, и она рванет.

Перед началом тренировки каждому выдавали его пару роликов. После занятий их было необходимо вернуть. Это был любимый момент тренировки: все с наслаждением запихивали злобные создания обратно в темный шкаф.

Из всех роликов в арсенале нашей спортшколы особенно выделялась одна пара. Мы называли ее «ролики-убийцы». Они буквально разваливались на ходу. Выдать их юному конькобежцу означало отправить его на верную смерть. Мы все знали эти ролики в лицо. Очередь на выдачу периодически складывалась в гармошку, когда ребята впереди начинали пятиться назад при виде знакомых киллеров на колесах.

Но была у тренера и другая пара роликов, тоже одна-единственная, которая кардинально отличалась от своих уродливых братцев. Эти ролики были иностранными. Как они оказались в районной секции – неизвестно. Возможно, их обменяли на вражеского разведчика, попавшего в советский плен. Как сейчас помню: ярко-красный ботинок с черной полосой. С белыми толстыми, в палец, шнурками. С колесами от «феррари». Так нам всем тогда казалось.

Эту пару тренер хранил в яйце в ларце на дубе том, как Кощей, чах над ними и выдавал только одному человеку – восходящей звезде нашей спортшколы. Иностранные ролики ехали сами: немудрено, что и без того восходящая звезда ставила рекорд за рекордом.

Предполагаю, никого не удивит, что ролики-убийцы регулярно получал я. Меня было не жалко. Надежд я не подавал. Получая эти противотанковые ежи на ноги, я каждый раз говорил себе, что это за мои грехи – перед тренером, перед советским спортом.

Наши тренировки повторялись как под копирку. Первым в закат улетала восходящая звезда на своих «феррари». За ним устремлялись все остальные каторжники в колодках. А замыкал растянувшуюся колонну на приличном расстоянии ваш покорный слуга, передвигавшийся почти пешком, с грацией робота Вертера. Тяжело мчаться, когда на твоих роликах давно образовались протекторы, похлеще трактора «Беларусь».

Парадоксально, но что такое скорость я, конькобежец, не знал. Пару раз мне даже удавалось задремать во время катания на своих калошах.

Однажды я стоял в очереди на выдачу роликов перед тренировкой. Как обычно – последним. Остальные ребята свои коньки уже получили и дожидались меня, по регламенту, чтобы всем вместе выйти на улицу. Тренер на секунду замешкался, наклонился куда-то и протянул мне ролики. Я взял их не глядя и, зевнув, поплелся к товарищам. Едва я приблизился к ним, толпа начала медленно расступаться. Все смотрели на меня пятикопеечными монетами.

Я взглянул вниз. В руках я держал ярко-красные ботинки с черной полосой. Колеса «феррари» сверкали, как новенькие.

До сих пор не могу объяснить, почему тренер тогда выдал мне, колченогому, чемпионские ролики. Возможно, просто пожалел. Возможно, ему надоело постоянно видеть на моем лице следы асфальта. Возможно, это была тренерская хитрость. Впрочем, к чему хитрить с Буратино: дерево не может эволюционировать в золото.

Факт в том, что в тот день я впервые почувствовал ветер в лицо. И что я даже побил какой-то рекорд восходящей звезды. Но в сравнении с ветром второе для меня не имело никакого значения.

Вот точно так же, как эти ярко-красные чемпионские ролики, мне однажды выдали Артема. Неизвестно, за какие заслуги. И точно так же я впервые в жизни узнал, что такое ветер в лицо.

Однажды утром в ванной я пересчитал новые седые волосы на голове, груди и даже на ногах. И подумал: а ведь это Артем еще не начал говорить.

Жена с Артемом позвонили мне на мобильный телефон по скайпу в режиме видеозвонка, когда я ехал в метро. Я ответил, но наушников у меня с собой не было, а громко разговаривать через динамик я постеснялся. В итоге мы только махали друг другу ручкой и перемигивались. В какой-то момент я забыл, где нахожусь, и начал смешить Артема, строя ему страшные рожи, показывая язык и паралитически тряся головой. И все это без единого звука.

Я очнулся от ощущения липких взглядов по всему телу. Поднял глаза: вагон пялится на меня. Кто-то даже перешептывается.

А одна сердобольная женщина подошла ко мне и тихонько сказала:

Я не большой сторонник шовинистической теории «женщина – на кухне, мужчина – на коне». Я и в армии-то не служил, поэтому помалкиваю. Рисование карт на военной кафедре – не в счет. По моим картам наступающие войска неизменно приходили в болото. Но над противоположной мантрой – «кухня – это такая тяжелая работа» – всегда внутренне подсмеивался. (Внутренне – потому что я тряпка и подкаблучник.)

А тут жена оставила меня с Артемом одного в обеденное время. Его нужно было покормить супом. Для человека, который одним росчерком карандаша заводил в болота целые армии, это пара пустяков, согласитесь. Суп был уже приготовлен, остывал в мультиварке. Его оставалось только размельчить, заблендерить и подать клиенту.

В назначенный час я дал Артему пакетик сока, чтобы отвлечь. А сам перелил суп в специальную емкость, опустил туда блендер и нажал на кнопку. В следующую секунду суп благополучно разлетелся по кухне в разные стороны. Фрикадельки, капуста, картошка – я проделал путь, противоположный готовке. Вермишель живописно свисала с кухонной полки. Увидев это, Артем про себя воскликнул: «Эге-гей, революция, наши в городе!» и начал энергично расплескивать сок вокруг себя. Я угомонил эту малолетнюю Че Гевару и усадил в комнате на детский закрытый стул со столиком.