Опасная профессия - Жорес Александрович Медведев

террора. После слов: «Я буду цитировать первое русское издание Маркса…» в зале, согласно стенограмме, возникло движение и шум. Далее запись: «неразборчиво из-за технических помех». Присутствовавшие журналисты поняли, что это не ответ на вопрос, а выступление.

Солженицын, тем не менее, продолжал, уже и о Французской революции 1793 года, о Марате и других. Затем он начал рекламировать сборник «Из-под глыб», вышедший под его редакцией.

Не прерывая своей длинной, почти на час, речи, Солженицын обрушился и на рецензию Роя на первый том «Архипелага», которая публиковалась еще в феврале:

«Собственно говоря, Рой Медведев потому выступил по сути против “Архипелага” (хотя там есть слова и в пользу его), он выступил для того, что ему надо спасти Ленина, идею коммунизма и защитить тех самых большевиков старых, которые уцелели после всех лагерей. Это тех самых большевиков, которые до самого последнего дня ареста своего были в рядах палачей, уничтожали других…

Рой Медведев не относится к инакомыслящим или диссидентам, ему ничто не угрожает лично, потому что он, в общем, наилучшим образом защищает режим…»

Говоря о «книге Роя Медведева в 1200 или 1400 страниц», Солженицын имел в виду не английское издание, вышедшее в 1971 году объемом около 600 страниц, а, очевидно, русское, изданное в США в начале 1974 года. В нем было 1136 страниц меньшего формата. Фраз, которые Солженицын процитировал, ни в каких изданиях книги Роя не существовало. Они были кем-то придуманы. На страницах 878, 905 и 961 в книге Роя обсуждались события Второй мировой войны. Рой предположил, что Солженицын мог как-то получить в издательстве «Knopf» оригинал первой русской рукописи, воспроизведенной с микрофильма и перепечатанной для переводчика. В нем также было больше 1000 страниц. В последующем мы запросили в издательстве этот текст. В нем, но не на 905-й странице, резко критиковалось применение насилия и злоупотребление насилием, которые продлили Гражданскую войну. Критиковалось совершенно неоправданное применение насилия против казачества и крестьянства.

В несколько сокращенном виде пресс-конференция Солженицына была опубликована через месяц в парижском еженедельнике «Русская мысль» 16 января 1975 года и в полном виде – в издательстве «YMCA-Press». Отвечать на этот нелепый выпад, хотя и сделанный со столь высокой трибуны, было нецелесообразно, и его причины остались для нас неясными. Кто снабдил Солженицына этими фальшивками, тоже неизвестно. Книгу Роя Солженицын никогда не видел и не читал. Я говорил ему о рукописи, с согласия Роя, в 1966 году и в 1968-м, когда он приезжал в Обнинск. В последний раз это было в нашей квартире. Просмотрев оглавление, он отказался читать, сказав: «У меня по этой теме другая концепция, и я не хочу ее менять…» О существовании «Архипелага» я тогда не знал.

Почему обеспокоилась британская контрразведка?

В конце декабря мне позвонил из британского МИДа мистер Маллет (J. H. Mallett), чиновник, с которым я уже встречался в 1973 году при получении британского удостоверения личности для лиц без гражданства. (Процедура сопровождалась обстоятельным «интервью».) Очевидно, он ведал моим досье. Маллет сказал, что со мной хотел бы поговорить один из сотрудников министерства обороны. Я сразу понял, что речь идет о контрразведке, известной по сокращению MI5, что расшифровывалось как Military Intelligence, Section 5. Я ответил согласием. На следующий день пришло официальное письмо от Маллета из отдела миграции и виз, датированное 23 декабря. Привожу его в переводе:

«Один из сотрудников нашего министерства обороны был бы очень рад возможности встретиться с вами и надеется, что 22 января будет удобной для вас датой.

Имя сотрудника мистер Бакстон (Buxton), и он хотел бы видеть вас в комнате 055 министерства обороны Whitehall Place в 10 часов утра.

С наилучшими пожеланиями в 1975.

Искренне Ваш».

Большой спешки в этой встрече не было. 22 января я приехал в правительственный квартал недалеко от Трафальгарской площади. У входа в здание министерства обороны предъявил письмо Маллета. Дежурный полицейский, осмотрев содержимое моего портфеля, объяснил, где находится нужная комната. Здесь меня ждали два сотрудника, один из них был Бакстон, имя другого я не запомнил. Он знал русский и принимал активное участие в беседе, которая шла на английском.

Первые вопросы были обычными: как работа, как мы живем, есть ли проблемы и т. д. Меня предупредили, что беседа носит конфиденциальный характер и что я не должен никому о ней рассказывать. Моего устного согласия было достаточно. (Здесь я пишу об этом в первый раз, в Англии такие секреты ограничены сроком в тридцать лет, который давно прошел.) Весь разговор, очевидно, записывался на скрытый диктофон. Многое из этой беседы я уже забыл, наша встреча продолжалась семь часов с короткими перерывами на ланч и чай. Первые минут двадцать я отвечал на вопросы биографического характера.

Неожиданно второй из собеседников спросил: «Знакомы ли вы с Джералдом Бруком?» Я ответил положительно, пояснив, что встретился с ним больше года назад на вечернем приеме, на который пригласили около двадцати человек, так или иначе связанных с проблемами СССР. Брук хорошо говорил по-русски. Это была наша единственная встреча.

Интерес к встрече с Бруком был мне понятен, так как я знал его историю, она освещалась в советской прессе в 1965 или в 1966 году. Джералд Брук (Gerald Brooke), школьный учитель русского языка, приехал в Москву с женой как турист. Однако один из членов НТС, живший в Великобритании, уговорил супругов взять с собой издания «Посева» на русском и какие-то листовки и брошюры, которые были спрятаны в их багаже и в одежде. Кроме этого, Брук по наивности согласился взять и спрятать в одежде какие-то пленки и письма, некоторые в зашифрованном виде, содержания которых он и сам не знал. Супругам сказали, что в гостинице к ним придет надежный человек и заберет все это. Такой человек действительно пришел. Но во время передачи в номер ворвались сотрудники КГБ и арестовали всех троих. Жену Брука вскоре отпустили. Судьба человека, пришедшего за литературой, осталась неизвестной. Никто его не знал. Он выступал впоследствии на суде как свидетель обвинения под именем Константинов, но его имя могло быть в этом случае фальшивым. Брука судили и приговорили к пяти годам тюрьмы за шпионаж. К концу этого срока прибавили еще пять лет – «по новым обстоятельствам». В советской печати появилось тогда несколько статей о «поимке шпиона» и о «подрывной и шпионской активности НТС». В 1969 году британское правительство, пожалев учителя, обменяло Брука на двух действительно крупных советских шпионов Морриса и Лону