Опасная профессия - Жорес Александрович Медведев

и религиозного тоталитаризма». Первый русский номер журнала разошелся по миру общим тиражом 7000 экземпляров. Половину тиража покупала американская сеть бесплатного распределения книг на русском и восточноевропейских языках «Universal Book Exchange». Эта оптовая закупка также была формой финансовой поддержки журнала. В последующем тираж не увеличивался, а несколько снижался. В Советский Союз, по заявлениям Максимова, попадало разными путями около трехсот экземпляров. Лично я рассматривал появление «Континента» как очень полезное, прежде всего для формировавшейся в Западной Европе новой русской литературной эмиграции.

Выход первого номера «Континента» приветствовался западной прессой: «Для критиков и ученых это было одним из важнейших событий года, – писала The Washington Post 30 декабря, – возможность того, чтобы такие знаменитые писатели в изгнании, как Александр Солженицын, Андрей Синявский и Иосиф Бродский, появились под одной обложкой… И здесь же опубликованы произведения крупнейших фигур из других стран, румынского автора Э. Ионеску, югославского Милована Джиласа, венгерского кардинала Миндсенти».

Однако «медовый месяц» нового журнала продолжался не более двух недель. Солженицын, опубликовавший в первом номере приветственное «Слово к журналу», датированное июнем, был крайне возмущен очерком Андрея Синявского (Абрама Терца) «Литературный процесс в России» и сделал по этому поводу особое заявление. (На пятидесяти страницах довольно интересного текста о проблемах русских писателей в СССР Синявский ни разу не упомянул Солженицына. Это был явный ответ Синявского на отказ Солженицына подписать в 1966 году коллективный протест шестидесяти писателей по поводу суда над Синявским-Терцем и Даниэлем-Аржаком.)

А в начале октября вышел 1-й номер “Континента”, – писал позже Солженицын, – я вскипел от развязно-щегольской статьи Синявского, от его “России-суки”. Увидел в том (и верно) рождение целого направления, злобного к России, – надо вовремя ответить, не для эмиграции, для читателей в России» (Новый мир. 1998. № 9. С. 87).

Главное возмущение Солженицына вызвало спорное, но правомерное наблюдение Синявского о характере русского человека:

«Русский человек не в силах допустить, что какое-то зло от него, от русского человека, исходит. Потому что внутри, в душе он – хороший. Он не может представить, что в Русском государстве русские люди чувствуют себя плохо по вине таких же русских или по своей собственной вине. Русский – это свой. От своих зла не бывает, зло всегда от чужих. Российский антисемитизм – это форма отчуждения зла, это спихивание собственных пороков на козла отпущения» (Континент. 1974. № 1. С. 183–184).

В дополнение к первым проблемам «Континента» Генрих Бёлль и Гюнтер Грасс (Günter Grass) опубликовали в немецкой прессе «Открытое письмо» Солженицыну и Максимову с критикой обращения за помощью в издании журнала к концерну Шпрингера. У Грасса и особенно у Бёлля с газетной империей Шпрингера была давняя вражда. Солженицын и Максимов, по отдельности, но очень резко, ответили немецким писателям. На русском языке этой полемики я не нашел. Дружба советской писательской эмиграции с немецкими социал-демократами закончилась.

Атака на книгу Роя Медведева «К суду истории»

13 декабря 1974 года мне позвонил Рой. «По “Свободе” передавали пресс-конференцию Солженицына в Стокгольме по случаю вручения ему Нобелевской премии, – сказал он, – я не слушал, но мне сказали, что он ругал мою книгу “К суду истории”… узнай, если можно, что там было…»

Я в Лондоне не слушал русских передач «Свободы» и не знал об этой пресс-конференции. О вручении Солженицыну медали Нобелевского лауреата 10 декабря были публикации в лондонских газетах вместе с фотографией. Но о пресс-конференции Солженицына, которая состоялась 12 декабря, никаких подробностей не сообщалось. Однако лондонского корреспондента «Свободы» Леонида Владимировича Финкельштейна, выступавшего под псевдонимом Владимиров, я знал. Он в прошлом работал в журнале «Знание – сила» и не возвратился в Москву из командировки в Лондон в 1966 году. Несколько раз он разговаривал со мной по телефону, просил об интервью, я обычно отказывался. Теперь я сам позвонил ему относительно пресс-конференции Солженицына в Стокгольме. Дня через три или четыре Финкельштейн прислал мне копию машинописного текста магнитофонной записи этой пресс-конференции, которую «Свобода» рассылала по эмигрантским русским газетам и журналам. Пресс-конференция продолжалась около четырех часов и состояла из двух частей. В первой, наиболее продолжительной, Солженицын отвечал на вопросы, которые были заданы ему ранее в письменном виде. (Кто задавал вопросы, осталось неизвестным.) Солженицын их суммировал и формулировал по-своему. Некоторые вопросы он явно задавал сам себе. Ответы на них он заготовил заранее. Во второй, короткой, части Солженицын отвечал на устные вопросы аудитории. О Рое Медведеве он сказал в начале пресс-конференции, отвечая на общий вопрос: «Верите ли вы в возможность какого-либо коммунизма?»:

«Сегодня есть в Советском Союзе небольшая группа старых большевиков… Выразителем этой группы является молодой сравнительно Рой Медведев, отец которого тоже погиб вот в этом самом коммунизме, в сталинском лжесоциализме…

Рой Медведев написал огромнейший толстый том, исследующий сталинские времена… В этом томе чего только нет, каких только поразительных утверждений нет! О нем в западной печати по принципу симпатии говорят как о научном труде. Я совершенно не вижу там никаких признаков научности… Это сборник, ну книга, где со злорадством говорится о других социалистических партиях – так, например, страница русского издания 878: “Их агитация не имела успеха в народе. Они, их агитаторы, легко вылавливались органами ОГПУ”.

На странице 905 он пишет: “Великие цели социалистической революции оправдывают применение насилия”. Он о палачах ЧК-ГПУ говорит: “Это были субъективно честные люди…”

Сейчас Рой Медведев будет новое издание этой книги печатать, вероятно он эти места исправит и уже не будет оправдывать насилие».

«Она вышла на русском и на английском, да?» – спросил кто-то из аудитории.

Но на этот вопрос Солженицын не ответил, продолжая читать заготовленный текст:

«Вот эта книга претендует быть марксистской, и вот там на 1200 или 1400 страницах излагается такая теория, что все шло закономерно и правильно, но попался плохой характер Сталина и из-за этого характера история пошла не так.

Так может сказать автор немарксистского направления… Но марксист, если так сказал, то он зачеркивает свой труд от начала и до конца…

По принципу симпатии западная левая печать называет Роя Медведева не иначе как ученым-историком… Для того чтобы эта книга была работой ученого, она должна быть построена иначе; автор должен взять исходные положения Ленина… Ленин говорит, что Парижская коммуна погибла потому, что не уничтожала массами своих врагов… Пролетариат может победить, только уничтожая своих врагов массовым образом…»

Далее на нескольких страницах стенограммы приведено пространное объяснение Солженицына о Ленине, о Троцком, о Марксе и Энгельсе. Все они якобы требовали массового