Мертвая земля - К. Дж. Сэнсом

Оказавшись на Холм-стрит, между высокими стенами, ограждавшими кафедральный собор, и столь же высокими стенами Большого госпиталя, мы убедились, что нищие по-прежнему сидят на земле рядом с плошками для сбора милостыни. На тротуаре стояла компания молодых людей, отпускавших шуточки и громко хохотавших. В центре я заметил крепко сбитого мужчину постарше, с каштановой бородой. Лицо его было мне знакомо.

– Глядите-ка, Воувелл! – воскликнул Барак.

– Да, – кивнул я. – Надо перемолвиться с ним словечком. Доброе утро, мастер Воувелл! – приветствовал я Майкла, приближаясь.

Перемены, произошедшие в моей наружности за последние несколько дней, были столь разительны, что я полагал, бывший управляющий Рейнольдса меня не узнает. Однако я ошибался.

– Адвокат Шардлейк, вижу, вы снова на свободе! – ответил он.

– Мы живем в лагере повстанцев, – сообщил я.

– И нас отпустили под честное слово, – добавил Николас. – По крайней мере, меня.

– А вы? – обратился я к Воувеллу. – Вы оставили лагерь?

– Конечно нет! – Майкл гордо вскинул голову. – Мне осточертел не только мой прежний хозяин, но и порядки, царящие в нашей стране.

Мне вспомнился вечер, когда я увидел его в трактире «Голубой кабан», разговоры о близящемся восстании. Да, этот человек уже давно носил в сердце своем горечь и обиду.

– Такие упыри, как твой прежний хозяин, выпили немало нашей кровушки! – вступил в разговор тощий юнец с полыхающими яростью глазами. – Землевладельцы притесняют крестьян, а богатые купцы не дают вздохнуть городским беднякам.

– Вы видели дом Сотертона? – осведомился Воувелл.

– Нет.

– Сотертоны – одна из богатейших семей в Норидже. Дом их находится на Сент-Эндрю-стрит. Стены из кремния, отделанного так, что он выглядит ровным, как кирпич. Просто чудо какое-то. Страшно подумать, сколько времени и усилий потратили на это несчастные каменщики, вынужденные трудиться за гроши.

Мне вспомнился Эдвард Браун, его руки, покрытые мозолями.

– Вы намерены посетить вашего клиента Джона Болейна? – негромко спросил Воувелл, наклонившись к моему уху.

– Да. И его жену тоже, если она по-прежнему живет в Норидже.

– Что ж, не забывайте, что эта семейка – настоящее гадючье гнездо, – пожал он плечами. – В особенности старый Рейнольдс и его внуки.

– Идем же, Майкл, – окликнул Воувелла один из его молодых приятелей. – Иначе опоздаем на рынок.

Воувелл пристально взглянул на меня, кивнул на прощание и поспешил прочь.

Мы оказались на площади Тумлэнд. Ворота богатых домов были плотно закрыты, ворота собора тоже. Слуги, вечно спешившие по своим делам, куда-то исчезли. Однако бедно одетых людей стало намного больше, и некоторые из них приобрели вид гордый и уверенный. Какой-то человек, проходя мимо особняка с закрытыми ставнями, крикнул во весь голос:

– Берегитесь, богатые купцы! Скоро мы до вас доберемся!

– Теперь понятно, почему отцы города пошли на переговоры с Кеттом, – заметил Барак, запустив руку в бороду. – Боятся, что в противном случае их власти придет конец. – Он взглянул на меня. – Как вы думаете, откуда взялись деньги, которые вчера раздавали в лагере?

– Не сомневаюсь, что значительную часть этих денег изъяли у жителей богатых особняков и поместий.

– Попросту говоря, украли, – поправил меня Николас.

Мне вспомнилась встреча с Саутвеллом, выходившим из церкви Святого Михаила, однако я счел за благо промолчать.

Прежде всего мы отправились в «Девичью голову». Двери трактира были закрыты, а ставни на окнах опущены. Мы постучали. Слуга, чуть приоткрыв входную дверь, подозрительно уставился на нас. Я попросил позвать мастера Теобальда. Когда тот явился, глаза у него буквально на лоб полезли от изумления при виде наших небритых лиц и простых грязных рубах. Пришлось объяснить ему, что мы находимся в лагере повстанцев, но получили дозволение посетить город.

Мастер Теобальд пригласил нас в трактир, непривычно тихий и безлюдный.

– Мне очень жаль, что вас довели до подобного состояния, мастер Шардлейк, – вздохнул он, разведя руками. – Но сейчас у вас появилась возможность спастись. Если вы покинете город через западные ворота, констебли вас не остановят. Многие богатые горожане уже дали деру, – сообщил он, понизив голос.

– Я дал клятву, что не убегу, – сказал я, ни словом не упомянув о своем обещании помогать Кетту в судейских делах.

Чем меньше людей осведомлено об этом, тем лучше, полагал я.

– Клятва, данная предателям и разбойникам, ничего не значит, – возразил трактирщик. – Подумать только, эти мужланы без малейшего стыда купаются в реке нагишом! Устроили смуту, и в результате люди не могут спокойно жить. Но ничего, скоро они получат по заслугам! – Он наклонился к моему уху. – Говорят, сегодня на рассвете мастер Леонард Сотертон отправился в Лондон, дабы сообщить протектору о наших бедствиях и попросить помощи.

– Возможно, жизнь войдет в нормальное русло, когда сюда прибудут члены Комиссии по огораживаниям, – заметил я.

– Нет, беспорядки зашли слишком далеко, – покачал головой мой собеседник. – Сомневаюсь, что эта самая комиссия вообще когда-нибудь прибудет. – Он испустил тяжкий вздох. – Чуть не забыл, мастер Шардлейк, у меня ведь хранятся ваши мантии. Хотите забрать их с собой?

– Нет, я предпочел бы пока оставить их у вас. Кстати, мастер Теобальд, вы не могли бы отправить несколько моих писем?

– По слухам, мятежники орудуют чуть ли не по всему Норфолку. Они останавливают гонцов, везущих почту, и просматривают письма.

– В моих посланиях не содержится ничего, что может вызвать их недовольство.

– Что ж, тогда я попытаюсь их отправить. Да, у меня ведь для вас кое-что есть. Вот, это пришло два дня назад, но я не знал, где вас искать. – И мастер Теобальд протянул мне письмо.

Увидав, что оно от Пэрри, я незамедлительно прочел его.

Вне всякого сомнения, письмо было написано раньше, чем волна мятежей докатилась до Восточной Англии, – точнее, прежде, чем об этом узнали в Хатфилде.