Великий переход. Американо-советские отношения и конец Холодной войны - Raymond L. Garthoff

был разработан для того, чтобы отдать приоритет автаркической опоре на американскую военную мощь (подкрепленную возрожденным альянсом НАТО), а не переговорам, контролю над вооружениями и сотрудничеству в сфере безопасности с Советским Союзом.

В течение четырех лет своей первой администрации Рейган успешно и в полной мере форсировал наращивание военной мощи - или, если быть более точным, значительное увеличение военных расходов. К 1985 году темпы роста уже нельзя было поддерживать, но Рейган, казалось, был удовлетворен тем, что сила восстановлена. Высокие расходы продолжались, в общей сложности более 2 триллионов долларов за восемь лет, хотя пик был пройден после 1984 года. Однако Соединенные Штаты не увеличили свое преимущество в ракетных боеголовках и в итоге развернули лишь четверть от числа ракет MX, запланированных администрацией Картера. Правда, Рейган построил 100 бомбардировщиков B-1, отмененных Картером, но этот самолет так и не оправдал надежд своих сторонников. Было произведено значительное и, как оказалось, временное увеличение численности ВМС США (включая вывод из консервации четырех линкоров времен Второй мировой войны и их модернизацию ракетами, после чего они были возвращены в консервацию). Но страшное "окно уязвимости", изображенное в 1980 году, было закрыто не благодаря усилению американских оборонных возможностей или уменьшению советских, а благодаря трезвому реализму комиссии Скоукрофта в 1983 году. Реальные военные отношения оставались стабильными. Соединенные Штаты были не настолько слабы в 1980 году, как это изображалось, и не настолько сильны к 1984 или 1988 году; изменилась лишь официальная риторика и общественное впечатление.

Наращивание военной мощи имело и другие последствия. Во-первых, оно значительно увеличило гору национального долга - в два раза больше, чем было накоплено всеми тридцатью девятью предшественниками президента Рейгана, а также Соединенными Штатами.

 

Штаты впервые с 1917 года стали страной-должником. Еще одним нежелательным эффектом наращивания военного потенциала и сопутствующих разговоров о военном превосходстве, наряду с политически.провокационной риторикой конфронтации, было его воздействие на Москву. Советские лидеры не изменили свои военные усилия, чтобы соответствовать этому; более того, они продолжали наращивать военные силы на более низком уровне, который, как показала переоценка данных разведки в 1983 г., начался в 1975-76 гг.6 В период с 1985 по 1988 гг. произошел скромный рост (по данным DIA, он начался в 1983 г.), но это отражало программы закупок, принятые ранее (и рост оставался намного ниже советских темпов наращивания до 1976 г. - и намного ниже темпов американского наращивания с 1980 г.). Американское наращивание могло вызвать некоторую задержку в начале сокращения Горбачевым советских военных расходов и закупок, которое всерьез началось в 1989 году, но Советский Союз не изменил своих планов и не стал подражать американскому наращиванию.

В Москве также были элементы, особенно в разведывательных и военных учреждениях, которые были очень встревожены очевидными американскими военными намерениями. Еще в 1981 году Юрий Андропов (тогдашний глава КГБ) инициировал специальную разведывательную тревогу для отслеживания признаков возможной подготовки США к ядерному нападению на Советский Союз. Эта тревога усилилась в 1983 году и прекратилась только в 1984 году. Маршал Николай Огарков, начальник Генерального штаба, возглавил кампанию по более интенсивному наращиванию советских вооруженных сил, пока в сентябре 1984 года его не сняли с ключевого поста в Москве.

 

Однако руководство страны не хотело нагнетать конфронтацию, и, к счастью, в те годы не возникло кризиса, который мог бы представлять гораздо большую опасность.

Советское восприятие американской угрозы, даже если оно было ошибочным, подкреплялось официальными американскими преувеличениями советской угрозы. Они считали, что Соединенные Штаты используют "миф о советской угрозе" для оправдания наращивания американских вооруженных сил. Эта точка зрения, не совсем неточная, была, конечно, корыстной, поскольку оправдывала советский вклад в гонку вооружений. Но она также затрудняла признание советскими лидерами роли их собственных действий в стимулировании действий противника. Каждая сторона была склонна предполагать и видеть худшую мотивацию другой стороны, оправдывать свои собственные действия и отрицать любое оправдание другой стороны, а также сбрасывать со счетов и не верить выражениям обеспокоенности другой стороны. Более того, большая часть инфляции угрозы с обеих сторон была неосознанной, а часть ее проистекала из осторожных, неполных или ошибочных разведданных. Эта проблема была характерна для всей холодной войны, но она усугубилась в результате эскалации администрацией Рейгана заявлений на высоком уровне (и связанной с этим публичной кампании), преувеличивающих советскую угрозу, и советской реакции.

 

Акцент Рейгана на одностороннем стремлении Америки к безопасности не включал в себя инновационную военную стратегию. Доктрины стратегического нацеливания, принятые в администрации Картера, были продолжены.11 В соответствии с общим подходом Рейгана к снижению уязвимости Америки, гражданская оборона получила значительный импульс в 1982 году, но вскоре вернулась к своему обычному низкому профилю. Возможно, самым важным усилием такой стратегической проработки было стимулирование тревоги в советском военном руководстве. Кроме того, как в общем наращивании, так и в некоторых специфических аспектах и стратегических концепциях, включая наращивание военно-морского флота и "морскую стратегию", имелся определенный замысел; этот замысел заключался в попытке заставить или даже вынудить Советский Союз потратить себя впустую. По словам засекреченного (но просочившегося в сеть) Руководства по обороне 1982 года, Соединенные Штаты должны разработать оружие, которое "Советскому Союзу будет трудно противостоять, которое потребует непропорционально больших затрат, откроет новые области военной конкуренции и устареет от предыдущих советских инвестиций"."Этот призыв стимулировать гонку вооружений с упором на высокие технологии в новых областях конкуренции, где Соединенные Штаты имели преимущество, уже в 1982 году включал разработку "систем оружия космического базирования", включая противоспутниковое (ASAT) оружие, а после 1983 года - системы противобаллистических ракет космического базирования (ПРО).

К середине 1980-х годов растущие затраты США на общее наращивание военного потенциала привели к его сокращению. Тем не менее, идея направить гонку вооружений в области американских преимуществ сохранялась, и в 1990 году она была развита в так называемую концепцию "конкурентных стратегий" для максимизации сдерживания и обеспечения того, чтобы американские "устойчивые сильные стороны были направлены против устойчивых советских слабостей".

А как насчет контроля над вооружениями? Ограничение стратегических вооружений во многом было ключевым элементом в развитии разрядки в 1969-1972 годах, и судьба обеих сторон оставалась тесно связанной до 1979 года. И контроль над вооружениями, и разрядка были приостановлены Соединенными Штатами в 1980 году.

Отношение президента Рейгана к международному контролю над вооружениями в 1981 году не сильно отличалось от его негативного отношения к контролю над оружием внутри страны. Даже его отношение к переговорам по контролю над вооружениями было крайне настороженным. Если коммунистическим лидерам Советского Союза нельзя доверять, они обязательно обманут, а договоры рассматриваются как