Обсидиановая бабочка - Лорел Гамильтон

- Сколько ты выжимаешь?

- Три девяносто.

- Ого! Впечатляет.

Он вроде как был польщен. Микки - опасный тип, но если делоне дойдет до драки, то он здесь слабое звено. Забияка слишком хорошо выполняетприказы, Саймон есть Саймон. Двойка выглядит безобидно, но что-то естьстрашноватое в его мечтательных глазах. Может, я ошибаюсь, но я бы предпочлаиметь дело с Микки - во всяком случае, кто кого обдурит. Кто кому руку положит- тут лучше иметь дело с Двойкой.

Микки шел вверх по лестнице, держа меня на руках, безмалейшего усилия. Я чувствовала, как работают его ножные мышцы. Снова то жеощущение колоссальной силы и быстроты.

- А что означает Микки? - спросила я.

- Ничего.

- Саймон свою кличку объяснил, и я просто хотела знать, чтозначит твоя.

Ответил Двойка:

- Это от Микки-Мауса.

- Двойка, заткнись.

- У него на заднице татуировка Микки, - пояснил Двойка,будто и не слыша.

У Микки потемнело лицо, и он повернулся сердито к Двойке. Ятолько постаралась ничего на лице не выразить. Каким надо быть дебилом, чтобы усебя на заднице нарисовать Микки-Мауса? Нет, не вслух. Эти ручищи продолжалименя держать. Если бы не метки, он бы наверняка убил меня тем ударом. Нет, я нехотела, чтобы Микки на меня злился.

Площадка и второй марш. Микки даже не замедлил шага наплощадке, просто пошел дальше. И ноги его двигались так же легко. И дыхание нестало тяжелее. Вообще у него дыхание было ровное. Какие бы дефекты у Микки нибыли, к спортивной форме они не относились.

Я это ему сказала и спросила:

- И бегаешь каждый день?

- По пять миль. А как ты угадала?

- Многие бодибилдеры на твоем месте уже сдохли бы. Онипренебрегают развитием выносливости, а ты как отлично смазанная машина. Даже незапыхался.

Что-то есть очень интимное, когда тебя несут в такихручищах. Вспоминаешь раннее детство, может быть, руки родителей.

Руки Микки сжались сильнее, и одна из них начала поглаживатьмне бедро. Я не велела ему перестать. Опыт мне подсказывает, что если мужчиназаинтересован в сексе с тобой, то он задумается, если придется убить тебя досекса. Это правило не всегда срабатывает, но чаще срабатывает, чем нет. Фокус втом, чтобы заставить мужчину думать больше о сексе, чем об убийстве, и этоприводит его в некоторое замешательство. А замешательство среди врагов было нампросто необходимо.

Мы оказались в широком белом коридоре, который тянулся повсему верхнему этажу дома. По сторонам коридора шли белые двери с серебрянымиручками, и они ничем не отличались друг от друга. Саймон направился к дальнейдвери, за ним Микки со мной на руках. Следом шел Двойка, дальше последние ступенипроходил Эдуард, конвоируемый Забиякой, который держался так, чтобы его нельзябыло достать ни рукой, ни ногой. Ребята свое дело знали, а я к этому непривыкла. Даже когда я имела дело с вервольфами или вампирами, среди нихпрофессионалов не было. И никогда я не встречала профессионалов настолькопрофессиональных. Это давало нам возможность отгородиться от плохих ибезнадежных.

Саймон открыл дверь. Мы пришли. Мы все еще живы. Ночь ещесулит какие-то шансы.

Микки поставил меня на пол, покрытый очень красивымперсидским ковром. Он еще держал меня за плечи, будто это он сам придумал менянести. Я слегка стиснула ему руку перед тем, как шагнуть от него прочь. Не изблядовитости, а чтобы оставить ему надежду на случай, если он вдруг окажетсяполезным.

Комната была похожа на кабинет преуспевающего ученого.Древние карты на стенах. Полки, занимающие почти все свободное место на стенах;полно книг, с виду читаемых и используемых. И на большом столе с кожанымпокрытием раскрытые книги, закладки, заметки на полях - будто мы оторваликого-то от научной работы.

А за столом сидел мужчина - крупный и высокий, широкий вплечах. Не то чтобы толстый, скорее толстеющий. Он поднялся и двинулся намнавстречу, улыбаясь и протягивая руку. Двигался он уверенно и легко, широкимшагом, как бывший спортсмен, несколько сдавший от размеренной жизни. Темныеволосы, подстриженные очень коротко, на макушке почти вылезли. Руки большие, илишний вес уже стал сказываться на них - кольцо колледжа врезалось в палец. Егомозолистые ладони говорили, что этот человек не чурался физического труда, номозоли несколько мягчали по краям, сливаясь с кожей. Наверное, теперь онперестал делать черную работу сам.

Мужчина сжал мне руку двумя своими, хотя в одной его моглипоместиться две мои.

- Как я рад вас видеть, миз Блейк!

Можно подумать, меня сюда пригласили, а не затащилишантажом.

- И я рада, что хоть кто-то из нас рад.

Он улыбнулся шире и выпустил мою руку.

- Прошу прощения за эту театральность. Саймон мне позвонил исказал, что Микки вроде бы сломал вам шею. Я так рад, что он преувеличил.

- Не очень преувеличил, мистер Райкер.

- А как вы себя чувствуете? Достаточно хорошо, чтобывыполнить заклинание? Мы можем сначала принести вам чаю, дать отдохнуть.

Я выдавила из себя улыбку.

- Я благодарна вам за столь цивилизованное поведение, и кофе- это было бы отлично, но где дети?

Он покосился мимо меня на Эдуарда. Тот все еще держал рукисцепленными на шляпе - хоть не поставили опять на колени.

- Ах да, дети.

Мне не понравился его тон. Будто сейчас он сообщит плохиеновости.

- Где они? - спросил Эдуард, и Забияка снова двинул его поспине прикладом. Эдуард покачнулся и не сразу выпрямился снова. Руки он сошляпы не снял, будто не хотел давать повода снова его ударить.

- Вы обещали, что их не тронут, - напомнила я.

- Но вы опоздали.

- Нет, - сказал Эдуард.

- Не надо, - успела я произнести, когда Забияка замахнулся.Он все равно ударил. Черт, плохо. Я повернулась к Райкеру: - Ваши жестокиевыходки все сильнее убеждают меня, что вы не собираетесь отпускать нас живыми.

- Заверяю вас, миз Блейк, что имею твердое намерение васотпустить.

- А остальных?

Он слегка пожал плечами и вернулся за стол.

- К несчастью, мои люди считают, что мистер Форрестерслишком опасен, чтобы оставлять его в живых. Я об этом искренне сожалею. - Онснова сел в уютное вращающееся кресло, устроил локти на подлокотниках, сплелтолстые пальцы. - Но перед смертью он будет нам весьма полезен. Если выпроявите упрямство, мы отыграемся на мистере Форрестере. Поскольку мы все равнособираемся его убить, с ним можно делать все, что мы захотим, так как это неимеет значения.