Наперегонки с ветром. Идеальный шторм - Лера Виннер

тоже. Но, к сожалению, есть вещи, через которые мы оба не способны переступить.

Обрывая эту бессмысленную и беспощадную откровенность, я встала. Измятое платье уже было проще снять.

– Тебе нужно выспаться. Сколько ты уже на ногах.

– Ты занимаешь не много места, – он откинулся обратно на подушку и даже на локте приподнялся, наблюдая за мной. – К тому же я хочу быть уверен, что ты не сцепился ещё с какой-нибудь местной нечистью за эти несколько часов.

– Ты единственная местная нечисть, с которой я сейчас могу сцепиться.

План трусливо сбежать спать в свою старую комнату с успехом провалился, и где-то в глубине души я была этому даже рада.

Не хотелось уходить.

Равно как и менять полупрозрачную нижнюю рубашку на ночную.

Вернувшись к кровати, я склонилась над Кайлом, поцеловала его мягко и коротко, но не стала спешить отстраняться.

– Спасибо.

– Ты уже говорила.

Его ладонь легла мне на бедро, но я не дала себя отвлечь.

– Не за это. Одержимый напарник как минимум не в твоих интересах. А за напарника, которому ты пустил пулю в лоб, пришлось бы, писать три дополнительных страницы к отчёту.

Он криво и устало усмехнулся, и я неимоверным усилием сдержалась от того, чтобы поцеловать снова.

– Ты всё это время возился с моими чудачествами.

– Ты сделала бы то же самое.

При всём желании и богатстве воображения я не могла представить себе обратную ситуацию. Кайла, разочарованного в себе настолько, чтобы каждый следующий шаг казался прыжком в пропасть.

Однако в этом он был однозначно прав – если бы по каким-то немыслимым причинам так произошло, я бы сделала все ради того, чтобы ему стало легче. Что бы ни происходило, кем бы мы ни стали друг другу, всё пережитое вместе не оставляло второго варианта, – могло быть только так и никак иначе.

Не считая нужным отвечать, я потянула с него рубашку, потому что спать в одежде было неудобно, а подниматься, чтобы раздеться самостоятельно, ему уже явно не хотелось.

Кайл послушно поднял руки, даже комментировать никак не стал, и момент оказался очень удобным, чтобы мазнуть губами по оставленным Эмери через Йонаса шрамам. А потом быстро по своему любимому – глубокому, тонкому и длинному над левой ключицей.

Нужно было срочно остановиться, и я взялась за пояс, напомнив себе не забыть приглушить камин.

Не мешая, но и не помогая мне, Кайл продолжал смотреть. Я демонстративно бросила его брюки прямо на пол, потому что, как и мое платье, их завтра придется приводить в порядок. Или гладить, как это делают все люди.

На этом следовало пожелать спокойной ночи и отвернуться на другой бок, но мы снова встретились глазами.

Кайл резко выдохнул, когда я накрыла его сосок губами. От хорошо знакомого привкуса и чистого аромата кожи голову повело, а его пальцы оказались у меня под волосами.

Не сжимая до боли, он всё же удерживал, не давая отстраниться, а я и не собиралась, медленно поглаживая его бок раскрытой ладонью.

Дрова в камине за моей спиной уютно потрескивали, а грудь начало сдавливать от желания сделать хоть что-нибудь.

Чуть меньше, чем хотелось бы.

Для начала – опуститься ниже, проводя раскрытыми губами и кончиком языка по животу и рёбрам, нажать пальцами на выступающую косточку на бедре.

Теперь его взгляд сверху начинал обжигать, и когда Кайл резко сел, я выпрямилась тоже, на всякий случай готовясь первой предложить просто ложиться спать.

Вместо этого он молча потянул меня ближе, – так требовательно, что я едва не запуталась в собственном подоле и лишь в последний момент успела схватиться за его плечо.

Ещё один прямой взгляд, и всё происходящее вокруг, – и треск дров, и живая гостеприимная темнота, и вой ветра снаружи, – стало неважным, отодвинулось на задний план.

Отсветы пламени играли в абсолютной черноте его глаз, и, продолжая наблюдать за ними, я медленно, не отводя глаз, лизнула свою ладонь, чтобы стала влажной, и обхватила его плоть у основания.

Взгляд Кайла дрогнул.

Я готова была поклясться: мы думали об одном и том же.

Правая рука. Оставленный им и не сведённый мной шрам.

В отличие от подписи в договоре о купле-продаже банка, настоящий.

Мне не хотелось оттягивать время, но хотелось насладиться моментом. Провести по всей длине без спешки, но ровно так, как ему нравилось прежде.

Оказалось, что и в этом смысле ничего не поменялось.

Всего на секунду, но он задохнулся, и ленивая ночная ласка превратилась в старую добрую игру – кто первым отведёт глаза.

А вот улыбнуться ему, поддразнивая, как раньше, у меня снова не получилось.

Тело прекрасно помнило само, даже думать не надо было, не возникало нужды искать нужны ритм.

Я двинула рукой чуть резче, потом ещё раз и ещё, постепенно набирая нужный темп, а потом остановилась, чтоб погладить ребром большого пальца.

Пересесть удобнее, и наконец позволить себе рвано выдохнуть.

Этот выдох Кайл поймал губами и тут же отстранился, как будто и не прикасался вовсе.

Воздуха стало мало, а запах в комнате сделался таким знакомым.

Вечный запах нашей общей спальни, в каком бы съемом доме, постоялом дворе или амбаре она ни находилась.

Увлечься ничего не стоило, – всего-то и нужно оказалось продолжать смотреть и ласкать так, как ему нравилось. Сжимая не чересчур сильно, но крепко. Достаточно резко, – чтобы не изводить обещанием, но уверенно и планомерно подвести к финалу.

Главным было смотреть внимательно, и я не пропустила момент, когда пришла моя очередь ловить его стон поцелуем.

Вот только Кайл мне отодвинуться не дал.

Одна его ладонь легла мне между лопаток, а вторая скользнула под волосы, и, прислонившись лбом к его лбу, я с удивлением отметила, что он такой же горячий как мой.

Понимая, что надолго нас обоих просто не хватит, мы оба хотели ещё чуть-чуть. Пару дополнительных минут.

От непристойного и характерного влажного звука рёбра пережало, и в очередной раз облизнув сухие губы, я задела его.

А потом добавила вторую руку.

Так получалось медленнее, но, не отрыаясь от Кайла, мне стало удобнее смотреть.

Моя рука с обручальным кольцом на нём – я всегда находила в этом нечто завораживающее, хотя и не призналась бы в подобном вслух.

И плевать, что кольцо было другим. Ненастоящим.

Мне нравилось видеть его в своей ладони.

Нравилось ласкать медленно, нарочно распаляя, или, напротив, быстрее, чем я сама успевала дышать.