Наперегонки с ветром. Идеальный шторм - Лера Виннер

издевалась, а в самом деле не могла понять, к чему тратить время и силы еще на кого-то, если она готова отдать ему всю себя и подарить целый мир в придачу.

Забрав мое тело, она застала его врасплох, а перед тем еще вынудила мучиться неведением, подбрасывая свои кровавые приветы. Говоря, что она не способна заинтересовать его, он, как выяснялось, намеренно старался ее обидеть, и, с большой долей вероятности, достиг цели, потому что она и правда… старалась.

Как умела, как могла, но прикладывала все силы к тому, чтобы его впечатлить.

Повернувшись на бок, я с удивлением обнаружила, что до конца остались всего две главы.

Устроенная на диване книга в очередной раз отозвалась теплом.

Она больше не рвалась, но все еще хотела спровоцировать разговор.

– Заткнись, – во второй раз я попросила ее об этом почти вежливо, и перелистнула очередную страницу.

Глава 4

Когда я открыла глаза, в гостиной было темно.

Приглушенное пламя единственной свечи, оставленной гореть в холле, рассеивало эту тепноту, делая ее безопаснее и мягче, но судя по общему ее оттенку, за окном был либо глубокий вечер, либо едва зародившаяся ночь.

Приподнявшись на диване, я обнаружила, что укрыта лёгкими мягким покрывалом, а Эмери…

Дочитанная и закрытая книга смирно лежала на полу.

Я свесилась ближе, прислушиваясь к себе и к ней, проверяя, стер ли глубокий и спокойный сон связь между нами.

Тварь ощущалась уставшей. Она как будто устала бороться и притихла, осмысливая всё случившееся.

Встав, я захватила её с собой и переложила на стол. Нести наверх не хотелось, заворачивать в кабинет, чтобы оставить там, – тоже.

Четвёртая ступенька заскрипела под ногой как-то удивительно уютно, и я улыбнулась дому.

Он и правда удивительно тепло принимал меня.

Слова Кайла обо мне были приказом, которого он не мог ослушаться, но всё же этот дом принадлежал не только ему.

Если бы восемь лет назад он и правда скоропостижно овдовел в результате посланной мне чумы, старшая леди Нильсон едва ли мучилась бы совестью.

Быть может, поэтому мне так сложно было примерить обращение «графиня» на себя.

Слышать «леди Нильсон» в любом контексте было необъяснимо приятно, – как выражение особой близости, как будничное подтверждение данной однажды клятвы.

Но графиня из меня вышла откровенно хреновая.

Поднявшись по лестнице, я остановилась, держась за перила, потому что внезапно вспомнила. Все мои вещи лежали в спальне Кайла, которую теперь предлагалось считать общей. Если он уже спит, придется либо устраиваться рядом, как мы по очереди устраивались в каюте по пути сюда, либо взять рубашку и пойти в свою старую комнату.

Первое могло выглядеть жалко.

Делать второе мне просто не хотелось.

После пережитого подселения я чувствовала себя так, будто какая-то часть жизни закончилась, и теперь можно было начать сначала.

Как знать, может запас моей удачи и не был вычерпан до конца.

Или пополнился в тот момент, когда кровь лилась из моего рта Кайла на руки.

Дверь осталась приоткрыта, а из щели пробивался тёплый свет камина. Свечу внизу я, проходя мимо, погасила, и теперь этот огонь был единственным источником света в доме.

Кайл снова стоял у окна. Оно не было закрыто тяжёлыми шторами, и Верушка деревьев, – облетевшие и ещё увенчанные цветными кронами, – качались на ветру на фоне сине-серого пасмурного ночного неба.

Его спина была прямой, но не съеденной от напряжения и усталости, и, стоя на пороге, я ненадолго засмотрелась на всё то, что привлекло менять самый первый раз, – разворот плеч, безупречная осанка, стройные бёдра и длинные ноги.

Ему, должно быть, было очень весело выдавать себя за крестьянина.

Услышав меня, он бросил взгляд через плечо, но от окна не отвернулся.

Я подошла ближе и встала рядом с ним.

За окном обещалась если не настоящая буря, то её достойное подобие, а за ним – глухой и тяжёлый дождливый день.

Это был настоящий Север. Чарующий, бескомпромиссный, суровый и смертоносный, но ни на что не похожий и прекрасный в том, каков он есть.

Среди ночи и этого ветра в преддверии зарождающегося ливня по пустынным дорогам, уводящим из Фьельдена, наверняка бродили многие.

Даже стоя рядом я не могла видеть их без дополнительных усилий, но чувствовала кожей и иногда слышала их шаги.

Кайл же наблюдал их так же чётко, как меня. Прекрасных и уродливых, равнодушных и злых, жаждущих связей с людьми и презирающих их.

Я так ни разу не решилась спросить, остаётся ли он когда-нибудь в полном одиночестве.

Не решилась, но знала, чего стоит этот груз.

– Когда-то я мечтала взглянуть на мир твоими глазами.

– Есть вещи, на которые тебе не стоит смотреть, – он повернулся ко мне и ответил так мягко.

Глухо, почти без выражения.

Так, как следовало говорит в такую ночь.

Я посмотрела на него, и мне показалось, что внутри разжимается тяжёлая и насквозь проржавевшая пружина.

– Что в банке? Действительно ограбление?

– Попытка взлома. Кто-то очень внимательный заметил, что меня нет на месте второй день, – улыбнувшись уголками губ, Кайл бросил ещё один, последний, взгляд за окно. – Йозеф устроил кабинет рядом с хранилищем. Очень умно с его стороны.

– Но защита там стоит уже твоя?

– Маленький заговор на замки и щеколды на окнах.

– Значит, все-таки мэр?

– А об этом мы узнаем от Сэма.

В запечатанной ли Эмери, в доме или в нас самих было дело, но сейчас впервые с момента встречи в деревне мы смотрели друг на друга прямо, и нам обоим было спокойно при этом. Как если бы взаимно подорванное доверие вдруг восстановилось, хотя ничего судьбоносного или неожиданного ни один из нас не сделал.

На улице завывал ветер, а в доме стояла тишина, но она не была ни зыбкой, ни холодной.

– Заварить тебе чай?

Вопрос сорвался прежде, чем я успела его осознать, а на лице Кайла отразилось искреннее, чуть усталое, но приятное удивление.

– Если тебе не сложно.

Он то ли ждал от этого предложения подвоха, то ли вдруг разуверился в том, что я умею смешивать травы.

Как бы там ни было, смазанный вопрос о том, какого Нечистого я прямо сейчас делаю, настиг меня уже в кухне, когда вода в котелке начинала закипать.

От того, как хорошо я помнила оптимальный состав и пропорции захотелось побиться обо что-нибудь головой, и я мысленно