Держи меня крепче - Сьюзен Льюис

Энтони дал знак остановться, чтобы переждать очередной эмоциональный всплеск зала. Но вот приглушенный гул голосов затих, и Шарлотта продолжила свой рассказ:

– Я еще никогда не видела, чтобы она так горько плакала, как тогда, когда я стала пытаться объяснять ей, что обязана отвезти ее обратно к родителям. Как раз в это время у меня гостила мама, и она стала свидетелем того, как отчаянно сопротивлялась Хло, как она не хотела уезжать. Мы обе тогда очень сильно расстроились, но делать было нечего. Я обязана была вернуть девочку ее родителям. Тем более что уже позвонил отец и в самых строгих выражениях потребовал у меня объяснений. Дескать, где его дочь и что с ней. Делать было нечего. Я посадила малышку обратно в машину и повезла ее домой. Помнится, тогдашняя моя поездка на Норт-Хилл стала одним из самых трудных испытаний в моей жизни. Хло проплакала всю дорогу, пока я ее везла, а я сама изрыдалась уже на обратном пути.

– Но вам ведь и раньше приходилось иметь дело с психологически травмированными детьми, не так ли? То есть вам не в новинку были все эти тяжелые моменты в вашей работе?

– Да, хотя такие вещи никогда не даются просто. Но здесь… здесь было несколько иное! Наверное, потому, что я сильно привязалась к Хло. Сама не могу объяснить, в чем состояла эта разница. Но она была, это точно! Девочка все время хотела быть только со мной, а я… я хотела быть с ней. И дело вовсе не в том, что я считала себя единственным человеком, кто мог бы помочь ей. Просто между нами уже установилась незримая, но прочная связь. По сути, я стала для Хло единственным человеком, которому она доверяла. В этих условиях передать девочку на попечение другому инспектору было бы актом невероятной жестокости, ибо я понимала, как сильно станет переживать Хло.

– Когда вы обсуждали эту ситуацию с Томи Бургесом, вашим непосредственным руководителем, он согласился с вашими аргументами в пользу того, чтобы оставить ребенка на вашем попечении?

– Да, согласился! Тем более что в ближайшие дни Хло предстоял осмотр у местного педиатра, и Томи посчитал, что мне, инициировавшей этот визит, лучше всего довести дело до конца.

– Замечали ли вы к тому времени какие-нибудь следы насилия на теле девочки?

– Да, замечала. Но у Брайана Уэйда всегда были наготове исчерпывающие объяснения. То она упала с кровати, то их лечащий врач диагностировал у Хло какую-нибудь инфекцию…

Энтони вскинул руку вверх, снова призывая Шарлотту сделать паузу.

– Хочу обратиться к коллегии присяжных! Думаю, вам будет интересно узнать, что лечащий врач, на которого уже несколько раз сослалась моя подзащитная, тоже состоял в той компании педофилов, что и сам Брайан Уэйд. Можно сказать, они совместно растлевали маленьких детей. Но на тот момент мисс Николс ничего не подозревала о его извращенных наклонностях, а потому у нее не было причин не доверять его диагнозам. Прошу вас, продолжайте! – кивнул он Шарлотте.

– Сказать честно, заявления лечащего врача Хло не очень меня впечатлили, но, поскольку визит к муниципальному педиатру должен был состояться уже в ближайшие дни, я решила запастись терпением и подождать результатов его осмотра.

– Каких результатов вы ожидали в первую очередь?

– Я надеялась, что он скажет мне, что ребенок не подвергался сексуальному насилию.

– И?

– Но осмотр выявил прямо противоположное!

– То есть девочка подвергалась насилию?

– Да!

– То есть она лишилась девственности в возрасте трех лет?

Шарлотта закрыла глаза, не в силах видеть никого, и тихо проронила:

– Да.

Ужас от того, что в столь раннем возрасте ребенок подвергся такому вопиющему надругательству, омерзение, негодование, гнев. Очередной всплеск эмоций вызвал сильный шум в зале.

– И что потом? – спросил у Шарлотты Энтони, словно подталкивая ее не обращать внимания на реакцию публики.

Шарлотта порывисто вздохнула.

– Брайан Уэйд настаивал, что девственная плева у дочери была повреждена при падении с качелей на шину от колеса. Опровергнуть его заявление было практически невозможно. Тем более что сама Хло не раз и не два шептала мне: «Не хочу качаться на тигре! Не хочу качаться!» Лишь много позже я поняла, что под словом «тигр» ее отец имел в виду свои гениталии. Всякий раз, когда он хотел изнасиловать девочку, он командовал ей: «Садись верхом на тигра и начинай качаться!»

И снова громкие возгласы отвращения и негодования заполнили зал. Даже судья переменилась в лице и заметно побледнела.

– А когда для вас все стало абсолютно ясно? – осторожно спросил у Шарлотты Энтони.

Она снова крепко зажмурилась, словно хотела навсегда вычеркнуть из своей памяти страшные картинки того, что творилось с Хло.

– Когда я увидела видеозапись, присланную мне Эрикой Уэйд.

– То есть на видеозаписи…

– Да, там запечатлены и сами сцены насилия, и слышно, что говорит девочке ее отец.

– То есть он так и говорит: «Садись верхом на тигра и покачайся»?

Шарлотта вспомнила искаженное гримасой страха и боли личико Хло, ее рыдания, то, как отец буквально силой затаскивал дочь на себя, и лишь беззвучно кивнула в знак согласия. Она не могла говорить, ее душили слезы.

Энтони молча опустил голову.

В зале установилась мертвая тишина. Казалось, все присутствующие даже перестали дышать.

Но вот Энтони снова поднял глаза на свою подзащитную.

– А когда именно Эрика Уэйд переслала вам эту видеозапись?

– Вечером шестого октября. Но поскольку день был воскресный, то я открыла почту только на следующее утро, в понедельник, когда пришла на работу.

– Как вы думаете, почему она послала видеозапись именно вам?

– Потому что она хотела, чтобы я помогла ее дочери.

– Она оставила какое-то сопроводительное письмо?

– Да.

– И что было в нем?

– Она просила меня, чтобы я забрала девочку у ее отца.

– Что-то еще?

– Она написала буквально следующее:

– Я стерла его вместе с этой чудовищной видеозаписью.

– Но лишь после того, как переправили видеозапись в полицию?

– Да.

– То есть впервые вы прочитали письмо и увидели видеозапись лишь в понедельник утром седьмого октября?

– Да.

– Получается, что шестого октября вы явились в дом Уэйдов совсем не потому, что вас об этом попросила миссис Уэйд? И не видеозапись спровоцировала вас на столь решительный поступок – взять Хло и увести ее прочь из дома?