Игла и нить - Кэри Томас

– Что значит «особенно сейчас»?

– Я не знаю. – Роуэн прислонилась к стене рядом с Анной. – Я пыталась закрыть глаза и на это тоже, но, может быть, действительно происходит что-то подозрительное? Мама все еще кажется немного напуганной, и ее роща собирается все чаще. Эти теории заговора в новостях тоже никуда не деваются. Я выяснила некоторые подробности про этот Институт исследования организованного и ритуального насилия. Похоже, он возник около года назад, незадолго до инцидента с безликими женщинами, и почти сразу же стал мелькать во многих средствах массовой информации.

– СМИ обожают ссылаться на недостоверные источники.

– Все это просто так странно. Волшебный мир ведь такое замечательное место. Безграничное и свободное.

Анна слишком хорошо помнила, насколько чудесным и свободным был этот мир. Она скучала по нему сильнее, чем могла выразить словами. Однако в ее будущем, скорее всего, будет мало как чудес, так и свобод.

– Не знаю… – продолжала Роуэн. – Если меня чему и научили последние несколько недель, так это тому, что нет дыма без огня…

– Огонь никогда не гаснет; остерегайся дыма на ветру, – тихо сказала Анна.

Роуэн вопросительно посмотрела на нее.

– Что ты имеешь в виду? – спросила она.

– Так говорит моя тетя. Она же… – Анна запнулась. – Она является членом рощи наузников.

– Кто такие наузники?

– Мне казалось, уж ты-то должна была о них слышать.

Роуэн покачала головой.

– Нет, – призналась она, – но название для рощи какое-то не слишком благозвучное…

– Они не очень любят магию. Хотя сами и пользуются узелковой магией, но исключительно для того, чтобы контролировать магические способности ведьм и манипулировать ими. Они страшно боятся возвращения охотников, и теперь их страхи мне не кажутся простыми предубеждениями и данью традиции. Боюсь, они небезосновательны. Меня тоже тревожит происходящее вокруг и… – Анна заставила себя замолчать.

Она почти призналась Роуэн в том, что наузники хотели сделать ее одной из них по окончании учебного года. Но девочка сомневалась, что Роуэн воспримет эту новость спокойно.

– Анна, ты должна поговорить с моей мамой. – В голосе Роуэн уже слышалось беспокойство. – Эти наузники не похожи на обычную рощу, и если они что-то знают о том, что происходит, мы все должны быть в курсе их опасений.

Анна решительно покачала головой.

– Наузники не станут никому доверять свои секреты, поверь мне. И пожалуйста, не рассказывай о них своей маме, ладно? – взмолилась она. – Я очень тебя прошу. Особенно после всего, что произошло. Мне нужно самой разобраться как с ними, так и с моей любимой тетей.

Анна не доверяла больше никому. Время откровений прошло. Она и так уже сказала слишком много.

Густые брови Роуэн сошлись на переносице.

– Хорошо, не скажу, – наконец заверила она девочку. – Но пожалуйста, знай, что я всегда рядом.

Анна кивнула, держась одной рукой за свой науз, чтобы не дать слабину и не рассказать Роуэн все как есть.

– Так, а если вспомнить обо всех этих тревожных новостях в СМИ, как думаешь, ты могла бы сыграть на пианино еще раз и заставить замолчать весь Лондон? – спросила Роуэн.

– Нам понадобится сцена гораздо больше той, что есть в актовом зале… – с улыбкой ответила Анна.

Роуэн рассмеялась, а затем принялась теребить торчащий из стены пучок травы.

– Ты знаешь, – после некоторых сомнений наконец сказала она, – Эффи была впечатлена твоим поступком. Он ее страшно разозлил, но впечатлил. – (Анна пожала плечами, стараясь казаться равнодушной.) – Она часто вспоминает о тебе. Великая Богиня, мне так много нужно тебе рассказать…

Роуэн понесло – она не замолкала около получаса, если не больше. У Анны начался следующий урок, но ей было все равно.

В выходные Анна решила вновь посетить садик на Кресси-сквер. Она прислонилась головой к своему дубу, достала книгу и прислушалась к гулу вокруг: порхание птиц, жужжание пчел, шелест ветра, стряхивавшего пыль с деревьев. Девочка подставила лицо теплым солнечным лучам. В воздухе пахло летом. Словно пузырьки в стакане с газировкой, оно поднималось на поверхность сквозь толщу земли.

Все потихоньку налаживалось: учеба вошла в привычную колею, Роуэн снова разговаривала с ней, Питер пригласил ее на выпускной бал – и все же в порядке было далеко не все: странные последствия заклинания слухов, которые вряд ли удастся исправить. Эффи со мной не разговаривает. Аттису все равно. Год почти подошел к концу, и мне пора решать, связывать мою магию или нет – если я вообще могу хоть что-то решать. После всего, что с ней произошло, Анна понимала, что разумнее всего было бы пройти церемонию Связывания; у нее было предостаточно доказательств того, что с ее магией было что-то не так, что она была опасна, но, учитывая, сколько всего от нее продолжали скрывать, Анна не переставала надеяться, что есть иной способ все исправить.

Правда скрыта на листе. Зеркало прячется внутри зеркала. Зеркало – это ключ. Загадка Яги сводила девочку с ума. Она ломала над ней голову каждый день, все повторяла ее про себя, словно прилипчивую мелодию из рекламы. Анна сорвала листик с ближайшего куста – как может быть правда скрыта на тебе? Она поднесла его ближе к глазам – на тебе ведь ничего нет. Зеркало прячется внутри зеркала. Какое зеркало? Какой ключ? Ключ от комнаты на верхнем этаже? Эта загадочная комната тоже не давала Анне покоя. А вдруг именно в ней спрятаны ответы на мои вопросы?

– У тебя в волосах божья коровка.

Голос говорившего был девочке отчаянно знаком, и все же он настолько не вязался с окружающей обстановкой, было настолько непостижимым услышать его здесь, что Анне потребовалась пара мгновений, чтобы понять, кому он принадлежит.

– Что ты здесь делаешь? – Она не стала кричать, но задала свой вопрос ледяным тоном, тщательно выговаривая каждое слово.

Аттис возвышался над ней, заслоняя солнце, прежде падавшее на страницы ее книги.

– Ага, она только что улетела, так что можешь не переживать. – С этими словами он плюхнулся на землю рядом с девочкой.

– Аттис, уходи отсюда. – Анна прикрыла глаза. Он просто не может здесь находиться. – Это частный сад. У меня есть ключ, а у тебя его нет.

– У меня тоже есть ключ. – Молодой человек вытащил из кармана свою волшебную отмычку.

– Но ты здесь не живешь. Поэтому вход в наш садик тебе запрещен.

– Когда это ты стала такой ярой блюстительницей правил, а?

Анна понимала, что это может прозвучать чересчур напыщенно, но садик на Кресси-сквер был единственным местом, где она могла побыть одна. Куда она могла сбежать. Это был ее садик.

– Значит, ты все еще злишься на меня, – продолжал Аттис. Это было не вопросом, но утверждением.