Игла и нить - Кэри Томас

Анна не могла ни пошевелиться, ни заговорить. Она попыталась запаниковать, но даже в этом ей было отказано.

Тетя заставила ее весь день оттирать кровавое пятно с ковра на лестничной площадке верхнего этажа, пока пальцы девочки не стерлись в кровь. Однако пятно не оттиралось. Тетя знала, что обычными средствами от него не избавиться, что удалить его можно лишь магическим способом. Затем она отправила Анну в ее комнату. И девочка даже не знала, выпустят ли ее оттуда хоть когда-нибудь.

Отсутствие контроля над собственным телом было самым странным, самым ужасным ощущением, которое ей приходилось испытывать. И все же Анну беспокоило не столько собственное физическое состояние, сколько эмоциональное: когда твое тело тебе не принадлежит, думать свои собственные мысли и испытывать собственные чувства особенно трудно. Когда девочку переполняла печаль, она не могла плакать; когда приходил гнев, она могла лишь сидеть, уставившись в стену; она не могла бы засмеяться, даже если бы у нее появился для этого повод; невозможно было трезво рассуждать о вопросах, которые прежде сковывали ее разум похожим образом. Анне казалось, что она тонет внутри самой себя.

После целого дня, проведенного без движения, и ночи, полной пустоты, тетя ослабила узел настолько, чтобы девочка могла передвигаться по своей комнате и делать уроки, но не настолько, чтобы она была в состоянии разработать план побега.

Тетя сообщила в школу, что у Анны инфекционный мононуклеоз, и девочка сидела взаперти так долго, что в конце концов потеряла счет дням. Впрочем, это уже было не важно; теперь тюрьмой стало ее собственное тело. Данное наказание превосходило все предыдущие тетины санкции. Сон. Подъем. Учеба. Отчаянное желание разреветься. Сон. Подъем. Учеба. Отчаянное желание разреветься.

Придет ли Селена ей на помощь? Спасет ли ее, как обещала?

Через две недели Анна утратила всякую, даже призрачную надежду на помощь матери Эффи.

Как-то ночью она услышала тихий стук в балконную дверь. Анна поднялась на своей кровати и увидела стоящего на балконе Аттиса. Он смотрел на нее через балконное окно. Девочка заглянула в его глаза цвета дождя, а затем отвернулась и вновь легла обратно на свою кровать. Она не могла открыть балконную дверь; она не могла даже захотеть ее открыть. Анна решила, что Аттис может разбить стекло и силой ворваться внутрь, но он не сделал ни того ни другого.

Несколько часов спустя она вновь поднялась на своей кровати, чтобы посмотреть, по-прежнему ли Аттис смотрит на нее сквозь балконную дверь, но за ней никого не было.

Минула еще одна неделя, и время утратило всякий смысл. Не было даже смысла придавать ему значение. Анна потеряла желание учиться и теперь просто лежала на своей кровати, наблюдая, как приходит и уходит очередной день.

Она не могла точно сказать, сколько недель ей пришлось провести в своей комнате в одиночестве, прежде чем тетя наконец почтила ее своим присутствием. Свет в помещении был уже не таким ярким, из чего Анна заключила, что за окном наступил вечер. Девочка села на кровати, чувствуя слабость в ногах и руках. Тетя улыбнулась ей. У Анны не осталось сил даже на ненависть к ней.

– Я чувствую, как ты отчаянно сопротивляешься этой магии, но тебе не победить ее. Встань, подойди к зеркалу и сядь напротив, – приказала тетя.

Анна сделала, как ей было велено.

– Я знаю, ты считаешь меня жестокой. – Тетя взяла щетку и принялась осторожно распутывать волосы девочки. – Ты и я – мы всегда были друг у друга, не так ли? – В ее глазах читалась усталость. – Я приложила все усилия, чтобы действовать исключительно тебе во благо, и вот как ты меня отблагодарила. Я всегда хотела только одного – защитить тебя.

Анна не могла ей ответить.

– Скоро состоится церемония Связывания – мы вовсю готовимся к ней. Теперь ты понимаешь, что стать наузником – это правильное решение? – (Анна невольно кивнула.) – Хорошо. Ты ведь и сама понимаешь: с твоей магией что-то не так. Она должна быть связана. – (Анна снова кивнула.) – Я всегда была добра к тебе, Анна, добрее, чем следовало бы, и поэтому я напоследок еще раз предоставлю тебе свободу. Ты можешь вернуться в школу, сдать все свои курсовые работы и… пойти на выпускной бал. Питер звонил сюда почти каждый день, чтобы узнать, как ты себя чувствуешь.

Анна отстраненно подумала о Питере.

– Он сообщил мне, что пригласил тебя пойти с ним на бал. Ты должна была сказать мне. Впрочем, это уже не важно. Он приедет за тобой в наш дом, так мы с ним и познакомимся. Он обещал привезти тебя домой к полуночи.

Тетя взяла нить с удушающим узлом и развязала его.

Анна почувствовала себя так, словно внезапно поднялась на поверхность воды после того, как столько времени провела в ее глубинах. Ее легкие наполнились воздухом – девочка испытала одновременно боль и блаженство. Она сделала глубокий вдох и почувствовала, что вот-вот упадет в обморок. Тетя подтолкнула ее вперед и опустила голову вниз:

– А теперь успокойся. У тебя шок.

Анне нужно было сказать миллионы слов, подумать миллиарды мыслей. Она собралась с силами, чтобы побороть головокружение, сжала кулаки и вдыхала-выдыхала, вдыхала-выдыхала, пока тело вновь не стало ее собственностью.

Она посмотрела на тетю и испытала… ненависть, чувство вины, ярость, стыд. Она также ощутила похороненную где-то глубоко внутри себя загнивающую любовь. Девочка попыталась подобрать нужные слова, но сказать было больше нечего.

Анна ждала следующего наказания, финала, боли, но тетя просто сказала:

– Поспи немного. Тебе завтра в школу, – и с этими словами вышла из комнаты.

Утром Анна наконец покинула свою комнату. Она заметила, что тетя сняла вышивки со стены в гостиной. Интересно, их нити все еще спутаны в спиралевидный узор из семи концентрических кругов? Ей стало ясно – и отрицать это теперь было бесполезно, – что она была проклята. Анна также была уверена, что ее мать с тетей тоже были прокляты. Девочка вспомнила узор, вышитый на спине тети: она наказывала себя точно так же, как наказывает меня.

Каким бы ни было это проклятие, Анна знала наверняка: оно связано со смертью ее матери, а также со страданиями и страхами ее тети. Все, к чему имела отношение ее собственная магия, в конце концов портилось. Кроме того, своим проклятием она, безусловно, привлекала к себе ненужное внимание. Возможно, легче будет стать наузником, завязать свои магические способности в узел. Анна вспомнила пустой, но счастливый взгляд Рози – вряд ли быть наузником хуже, чем потерять способность контролировать свое тело.

Анна шла к железнодорожной станции, наслаждаясь движением своих ног, ветром в волосах, пушистыми облаками в небе. И внезапно в памяти девочки всплыли слова Селены. Твоя мать открыла свое сердце миру, в то время как Вивьен закрыла свое навсегда. Анна схватилась за них, как за спасательный круг. Она пока не собиралась сдаваться. Ей были известны тетины методы; удушающий узел должен был запугать ее, заставить подчиниться, но он лишь вынудил девочку понять – почувствовать, – какой была бы ее жизнь, если бы она подчинилась. Каким бы ни было их проклятие, оно привело к смерти ее мамы. Но при этом можно ли было считать ее тетю по-настоящему живой?