Год обезьяны - Чингиз Абдуллаев

— У одного в руках был кастет, а у другого нож, — напомнилаона, — и это было нелегко. Но вы молодец Муслим, я за вас рада.

— А вы сами действительно работаете… — он оглянулся посторонам, — вы сами знаете где…

— Да, — улыбнулась она, — работаю. И не вижу в этом ничегоособенного. Я подполковник Комитета государственной безопасности, если это вастак интересует.

— Извините. — Он почувствовал себя совсем неловко. Разница взваниях была достаточно большой. Подполковником он может стать лет через десятьили пятнадцать, если решит остаться в армии или пойти работать в милицию.

— Вы женаты? — неожиданно спросила она, глядя ему в глаза.

— Нет. — Он смутился окончательно. Даже немного покраснел.

Она хлопнула ладонью по стойке бара.

— Вы умеете еще краснеть. Какая прелесть. Неужели вы,общаясь с девушками в своем «люксе», тоже краснеете?

— Откуда вы знаете?.. — Он даже не понял, что именно хочетспросить, чем закончить свою фразу. «Про девушек» или про «люкс». Но он понял,что любой вопрос покажется наивным и глупым.

— Да, — кивнула она, — мне нетрудно было узнать, куда выотправились с этими двумя дурочками. И где вы остановились. А сейчас они,наверно, вас ждут. И вы в душе проклинаете меня за то, что я здесь васзадержала.

— Нет, — возразил он внезапно пересохшими губами, — нет, непроклинаю. Мне даже интересно. — Он опять немного покраснел.

— Мне нравится ваше сочетание некоторого хамства с вашейзастенчивостью, — усмехнулась она. — Интересно, вы всегда так себя ведете илитолько со мной?

— Не всегда, — возразил он глухим голосом, — но я еще вчераувидел, какая вы красивая женщина. Когда вы сюда вошли…

— И поэтому бросились защищать более молодых девочек,рассчитывая увести их к себе в «люкс»? — добродушно осведомилась она. — Ко мнена защиту вы не бросились.

— Вам защита не требовалась, — возразил он. — Как только онивошли, я все понял. Вы не тот человек, к которому можно просто так подойти. Иэти подонки тоже все поняли. Или почувствовали. В вас есть какая-то внутренняясила. Вас не нужно было защищать.

— Интересное наблюдение, — криво усмехнулась она, — даже незнаю, как принимать. Как комплимент или как оскорбление. А если вы вчераобратили на меня внимание, то почему не предложили мне подняться в ваш «люкс»,а устроили драку за этих девочек? Молчите? Нечего сказать?

— Я бы не смог к вам подойти, — тихо признался Муслим, — ине потому, что вы намного старше меня. Вы не та женщина, к которой можно простотак подойти.

— Наверно, мне должно быть обидно, — задумчиво произнеслаона, — а может, наоборот, приятно. Не знаю. Первый раз не знаю, как реагироватьна слова молодого человека. И не нужно говорить, что я намного старше вас.Только на десять лет, господин Сафаров. Мне тридцать четыре года. Будеттридцать четыре только в ноябре. Интересно, кто вы по гороскопу. Давайтеугадаем. Импульсивный, энергичный, готовый сражаться до конца, бесхитростный,умеющий краснеть. И не желающий признавать даже свои ошибки. Вы Овен или Лев погороскопу?

— Я родился в середине апреля, — ответил он. — Даже не знаю,какой это знак гороскопа?

— Овен, — кивнула она улыбнувшись, — первый знак всехвосточных гороскопов. А какой год?

— Пятьдесят шестой. Кажется, год Обезьяны, мне кто-то обэтом говорил.

— Как интересно. — Она придвинулась к нему чуть ближе. —Значит, этот год Обезьяны — и это ваш год. Он бывает один раз в двенадцать лет.Хотя я должна была догадаться. Вам двадцать четыре. Значит, все так и должнобыть.

— Что? — не понял Муслим.

— Кармический год. Не обращайте на меня внимания. Менянаучили этим глупостям во Франции, где я работала два года. Не обязательноверить в эту дребедень, тем более что вы наверняка комсомолец.

— Я и не очень верю, — признался Муслим.

— И напрасно, — неожиданно сказала она, — иногда в жизнипроисходят невероятные вещи. Различные чудеса. Вот скажите мне: в какое чудо выможете поверить? Прямо сейчас, здесь. Чтобы это было достаточно реальное чудо.Я не говорю о том, что вы превратитесь в лягушку или станете директоромгостиницы. Но реальное чудо. У вас может быть такая мечта?

Он чувствовал запах ее парфюма. Видел ее колени, совсемрядом с собой. И неожиданно понял, что именно ему хочется сказать. И тогда онпроизнес:

— Да, может. Я могу, например, пожелать, чтобы вы поднялисьвместе со мной в наш «люкс». И я тогда всех оттуда выгоню. — Он с трудомперевел дыхание, настолько трудно ему было выдавить эти слова. Но он ихпроизнес.

— Это не чудо, — сказала она улыбнувшись, — но выгонять извашего «люкса» никого не нужно. Хотя бы потому, что он прослушивается и вашидрузья не должны ничего знать. Пойдемте за мной.

Все остальное было словно во сне. Он поднялся и пошел следомза ней. Они вошли в лифт, поднялись на четвертый этаж, она достала какой-тоключ. Они долго шли по коридору. Затем она открыла дверь, пропустила егопервым, затем вошла в комнату, закрыла дверь и взглянула на Муслима.

— Согласно наложению двух гороскопов, — сказала она снепонятным выражением лица, — вы не просто Овен и не просто Обезьяна. Такоесовмещение называют гориллой. Дикой обезьяной, которая не останавливается ниперед чем. Покажите мне, какая вы горилла.

И она шагнула к нему первой. Потом он почувствовал на себеее требовательные руки, потом она сама сбрасывала с себя одежду. Он впервые вжизни увидел такие колготки, которые были на ней. Очевидно, она привезла ихтоже из Франции, вместе с опытом сексуальных встреч. Потом они рухнули напостель.

Это был самый запоминающийся вечер в его жизни. Многое изтого, что она умела и знала, он видел впервые. Многого он вообще себе непредставлял. Казалось, что она просто не может успокоиться. И арсенал ееприемов и средств был поистине впечатляющим.

Он забыл о времени, о Валере, который беспокоился по поводуего отсутствия, о двух девушках, оставшихся в их «люксе». Он забыл в этот вечеробо всем на свете. И помнил только изгибы ее тела и невероятный аромат еепарфюма.

— Как вас зовут? — спросил он во время одного из перерывов.

— Ты мог бы обращаться ко мне уже на «ты», — улыбнулась она.

— Ты… вы… черт побери, не получается, как тебя зовут?

— Марина. Марина Борисовна, если ты захочешь обращаться комне по имени-отчеству, — рассмеялась она.

— Ты не боишься, что нас могут увидеть или услышать? —спросил он.

— Здесь не услышат, — уверенно ответила она, — этот номер непрослушивается.