Сны инкуба - Лорел Гамильтон

— Ты не полезешь по лестнице ниже меня, Зебровски.

— А что у тебя надето под этой смешной юбчонкой?

— Не твоё собачье дело. А если ты не пропустишь менявперёд, я все твоей жене расскажу.

Он засмеялся, и на нас стали оглядываться. Стоявшие во дворезамёрзли больше нас, а устали не меньше. Они, наверное, не видели здесь ничегосмешного.

— Кэти знает, что я старый развратник.

Я только головой покачала.

— Там очень грязно, в этой яме?

— Хм! Смотри сама: шли дожди, вода замерзала,оттаивала, потом опять шли дожди.

— Блин!

— А где твой комбинезон, который ты всегда таскала наосмотры?

— У нас в компании приняли правило, что на подъем зомбинельзя надевать одежду для осмотра места преступления. — Чего я несказала, так это того, что я как-то по забывчивости на подъем зомби наделакомбинезон, измазанный кровью. Жена клиента упала в обморок. А я виновата, чтоона такая субтильная? Это не Берт сказал, что больше так нельзя — это фирма«Аниматорз инкорпорейтед» решила большинством голосов. Так что правило я сталасоблюдать. — И я сегодня не собиралась лазить по ямам и осматривать трупы.

Он перестал ухмыляться.

— Я тоже. Давай займёмся делом. Я хочу успеть попастьдомой и обнять жену и детей, пока они не разбежались в школу и на работу.

Я не стала напоминать, что сейчас уже 6:30, и шансов застатьКэти и детей у него почти нет. Каждому нужно хоть немного надежды, и кто ятакая, чтобы её отнимать?

Женщина в яме уже не испытывала ни надежды, ни страха. Лицоеё было пустым, как всегда у мертвецов. Бывает, что у них вид страшный, но этослучайность — просто так сократились лицевые мускулы в момент смерти. Но, какправило, лица у них пустые, как будто нет в них какой-то сущности, а не простоотсутствие дыхания и сердцебиения. Я достаточно видела остекленевших глаз,чтобы сказать: со смертью уходит что-то более драгоценное, чем дыхание. Аможет, я просто устала и не хотела стоять по щиколотку в грязи, глядя наженщину, которая, вероятно, была моложе меня и навсегда останется молодой. Чемближе к рассвету, тем я паршивее себя чувствую, если я не в кровати.

Сходства с первым телом было очень много. Эта лежала наспине, как и та. Обе были стриптизершами. Обе убиты рядом с клубом, гдеработали. Эта была блондинкой и белой, как и первая. По несколько укусов скаждой стороны шеи, один на сгибе левой руки, один на правом запястье и один нагруди. Чтобы посмотреть, нет ли укусов на бёдрах, надо было стать на колени вгрязь, чего мне не хотелось. Вот так просто — не хотелось, и все. Я дала себеслово, что никогда больше нигде не окажусь без комбинезона и резиновых сапог.Перчатки пришлось одалживать у Зебровски. Собираясь вчера вечером, я думала освидании, а не о работе. Сама дура.

Я стояла, обсуждая сама с собой, удастся ли мне обойтись безползания в грязи и осмотра укусов.

— Она выше той, почти на фут. Светлые волосы, но оченькороткие, у той были длинные. А во всем остальном — очень похожи.

— Радиусы укусов те же самые.

— Кто измерял? — спросила я.

Он ответил. Имя ничего мне не говорило. На этой стороне рекия редко бывала на осмотрах мест преступления. Убивала вампиров по поручениюштата Иллинойс — да, но расследованиями практически не занималась. И измерениямнеизвестного мне человека я доверять не могла. Если хоть один радиус несовпадёт, это будет означать смену состава в группе вампиров. Нам необходимознать, ищем мы пятерых, шестерых или больше.

Вздохнув, я достала из кармана куртки рулетку. Её я всегдавозила в бардачке вместе с детскими салфетками. Измерив доступные укусы, япопросила Зебровски записать результаты. Потом я аккуратно поставила колено вгрязь между коленями покойницы. Грязь оказалась холодной. Раздвинув ногимёртвой, я увидела следы укусов и измерила все, которые были. Радиусы совпадали— в пределах точности. Я использовала не тот измерительный инструмент, которыйнадо было. Не следовало мне брать у ребят из группы осмотра инструмент,которого в следующий раз со мной не будет. От этого получается различие впоказаниях; полевые измерения — это вам не лабораторные.

Я осторожно встала — главное было не шлёпнуться в грязь назадницу, а сапоги на каблуках — не лучшая для этого обувь. Так что я вставалаосторожно.

— У «Сапфира» охранники ходят по автостоянке. Не меньшеодного в каждый момент времени. Сегодня, в выходные, их должно было быть два.Они что-нибудь видели или слышали?

— Один видел, как девушка выходила уже в пальто.Направлялась домой после конца своей смены. Он видел, как она шла к машине… —Зебровски перелистнул блокнот, — а потом уже не видел.

— То есть?

— Он сказал, что она шла к машине, он ей помахал рукой,потом на что-то отвлёкся на другой стороне стоянки. Что именно его отвлекло, онне слишком чётко может вспомнить, но клянётся, что только глянул в сторону, акогда посмотрел обратно, она исчезла.

— Исчезла, значит.

— Ага. А почему у тебя такое выражение лица, будто этоважно?

— Он сразу же проверил её машину?

Зебровски кивнул.

— Да. Там девушки не было, и он пошёл в клубпосмотреть, не вернулась ли она. Не найдя её внутри, он позвал другогоохранника, и они обследовали местность. И нашли её.

— Как долго, по его мнению, он смотрел в сторону?

— Он говорит, пару секунд.

— Не видел ли ещё кто-нибудь, как она уходила? Мне быхотелось знать время, когда она вышла из здания, и сколько точно времени онсмотрел в другую сторону.

— Давай вылезем из этой ямы и глянем, не видел ли ктоеё уход и не посмотрел ли при этом на часы.

Он снова зашелестел блокнотом. Прожекторы, которые поставиливозле ямы, освещали её внутренность, и от них вся сцена становилась какой-тоголой и безжалостной, будто надо было эту девушку накрыть и больше на неё непялиться. Сентиментальной я становлюсь. Определённо сентиментальной.

— Вообще-то одной даме, посетительнице, эта блондинкастрашно понравилась — ей и её мужу. И она заметила время, когда девушка ушла.

— И какая разница с показаниями охранника?

Он сверил записи:

— Десять минут.

— Десять минут — чертовски долгое время, чтобытаращиться на то, чего и вспомнить не можешь.

— Ты думаешь, он врёт?

Я покачала головой:

— Вряд ли. Я думаю, он говорит то, что считает правдой.

— Не понимаю. К чему ты клонишь? — спросилЗебровски.

Я улыбнулась ему не слишком счастливой улыбкой.