Сны инкуба - Лорел Гамильтон

Я не могла вспомнить имени этого верзилы — просто не могла.Но это не имело значения, потому что Дуглас провёл меня мимо него, не сказав нислова. Вверх по небольшому пандусу — и мы оказались в клубе. Отличный барслева, которым мог бы гордиться любой клуб, но все остальное — типичнейшийстриптиз. Ну кому ещё нужны эти небольшие круглые сцены? Зал тоже был синий илиловый, ну, может, с примесью других цветов. Не могу сказать точно, потому чтопочти весь зал был освещён чёрным светом, или каким-то ещё странным освещением,так что в освещённом зале было чертовски темно. В первый раз меня это удивило —что свет может быть тёмным, так что нет теневых участков, а весь зал — однабольшая тень.

Сейчас, на уик-енд, зал был полон, но тих. Музыку вырубили,и — слава Богу — беспрестанная трескотня ди-джея стихла. Даже казалось, что такнеправильно, что не должен быть этот зал тихим, будто шум — элемент егодекорации. Публика состояла из мужчин и большего количества женщин, чем можно былобы предположить, и сидели они как плакальщики на неожиданных похоронах.Танцовщицы сбились в угол возле детектива в штатском, которого я не узнала.Крупный мужчина в форме, такой же, как у Дугласа, зашагал к нам, держа в однойруке блокнот, в другой ручку. Шляпу он не стал снимать, будто без неё егокруглому лицу чего-то не хватало бы.

— Дуглас, за каким хреном ты притащил сюда ещё однустриптизершу? Все девчонки, что были в клубе, у нас здесь собрались. — Онткнул большим пальцем себе за плечо. Глазки у него были маленькие, противные,бусинками, а может, мне надоело, что меня принимают за стриптизершу исбрасывают со счётов, как мелочь, только потому, что я не мужик и не вмундире. — А может, она там чего видела снаружи? Да, лапонька?

Я показала ему значок и обошла Дугласа, встав прямо передего — очевидно — начальником.

— Федеральный маршал Анита Блейк. С кем имею честь?

Даже в этом свете было видно, как он потемнел.

— Шериф Кристофер, Мелвин Кристофер. — Он смерилменя взглядом — не как мужчина рассматривает хорошенькую женщину, а будтооценивал меня, притом не очень высоко. — Знаете, если не хотите, чтобы васпринимали за стриптизершу, надо одеваться получше, мисс.

— Не мисс, а маршал Блейк, шериф. У нас, в больших городах,это называется «вечерний наряд». Платья до колен вышли из моды лет сорок томуназад.

Он ещё малость потемнел, глаза его из недружелюбных сталивраждебными.

— Острить изволите?

— Нет, — ответила я, глубоко вдохнула и медленновыдохнула. — Послушайте, давайте так: вы перестаёте называть менястриптизершей, а я перестаю отпускать замечания на ваш счёт. Притворимся, чтомы прибыли сюда раскрыть преступление, и будем заниматься своей работой.

— Нам здесь не нужна федеральная помощь.

Я вздохнула, оглянулась в поисках кого-нибудь знакомого.Знакомых не было.

— Ладно, если хотите так, можно и так. Если выпомешаете мне допросить всех вампиров до наступления рассвета, я выдвину противвас обвинение в создании помех федеральному маршалу при исполнении.

— Там ваши дружки, да? Мне говорили, что вы — гробоваяподстилка.

Я только покачала головой и обошла вокруг Дугласа,оказавшись вне досягаемости шерифа.

— Куда это вы собрались?

— Допрашивать свидетелей, — сказала я, все-такиприглядывая за шерифом краем глаза, потому что не знала, что он сделает.

— Откуда вы знаете, где они?

— Здесь их нет, на стоянке тоже нет, значит, они в зале«Сапфира».

Я уже почти взошла на возвышение перед парой симпатичныхдеревянных дверных створок. Перед ними стоял ещё один коп в форме. Я здесьбывала раньше и знала, что звук здесь глушится. Потому только я ещё не заорала,призывая Зебровски.

Поднимаясь по ступеням, я расстегнула молнию куртки. Значокбыл у меня в левой руке, где постовой у дверей мог его ясно разглядеть. Незнаю, что бы я стала делать, если бы шериф велел своему человеку меня непускать. Давно уже я поняла, что если у тебя есть право куда-то попасть, этоещё не значит, что полиция тебя вот так сразу пропустит. Хватать меня за рукиили выставлять пенделем они не станут, но если они захотят ставить палки вколёса, то найдут способы.

— Будьте добры отойти, полисмен.

Он сделал движение, но шериф сказал ему:

— Ты не на неё работаешь! Отойдёшь, когда я скажуотойти.

Я вздохнула и подумала: «Ну и хрень!» Тут меня осенило. Яполезла во внутренний карман куртки.

— Поосторожнее доставайте, что там у вас, —предостерёг шериф, вдруг оказавшись у меня прямо за спиной.

Я повернулась так, чтобы видеть и его, и второгополицейского.

— Не надо волноваться, шериф. Я только позвоню.

Он положил руки на бедра повыше кожаного ремня. Кобуру он нерасстегнул, так что все это было не всерьёз. Он просто хотел посмотреть, сробеюли я. Если он думал, что меня такой фигнёй можно напугать, значит, слишкомдавно он ни с кем стоящим дела не имел.

Я пощёлкала по кнопкам, поглядывая на полицейских. Из нихмногие прервали сбор показаний или что они там делали и смотрели нашепредставление. Зебровски ответил со второго звонка.

— Я в клубе, прямо за дверью.

— А почему не внутри? — спросил он несколькоозадаченно.

— Шериф велел своему подчинённому не отходить от двери.

— Неправда! — заорал шериф. — Просто нечегокомандовать моими людьми!

Я вздохнула так громко, что Зебровски услышал:

— А разница?

Зебровски открыл дверь, все ещё держа телефон в руке.

— Спасибо, шериф Кристофер. Думаю, дальше мы с маршаломБлейк сами справимся.

Он захлопнул телефон, улыбнулся всем и шагнул в сторону,давая мне пройти, но шериф бы не протиснулся. Он и не пытался — только буравилЗебровски сердитым взглядом. Тут до меня дошло, что обмен плевками в супначался ещё до моего приезда, а я просто попала под раздачу.

Зебровски закрыл за нами дверь и прислонился к ней,укоризненно качая головой. Росту в нем пять футов девять дюймов, в короткихчёрных волосах с каждым годом прибавляется серебра. Когда жена заставляет егопостричься, волосы становятся короткими и аккуратными. Когда он забывает илиона слишком занята, они курчавые, волнистые и такие же неаккуратные, как онсам. Костюм на нем коричневый, галстук — бледно-жёлтый, рубашка тоже. Кажется,впервые за все годы, что я его знаю, на нем все вещи под цвет. И не только —они ещё без жирных пятен!

Очки у него с серебряной оправой, и вполне помогают скрыватьглаза, когда он устаёт, но не когда злится. Сейчас Зебровски отвёл меня в сторонкук фонтану, где стояло чучело когда-то живого льва. Сапфировый зал — это нечтосреднее между охотничьим клубом, комнатой трофеев и прочих вещей, которые, пообщему мнению, делают самцов мужчинами. Почти весь пол был застлан коврамилеопардовой расцветки, и первая мысль у меня всегда бывала: «Какой-то леопардохамел вконец и все тут собой заляпал; ладно, черт с ним, звериные принтысейчас в моде». Люди сотни долларов выкладывают, чтобы посидеть здесь вечером —наверное, им нравится.