Кальдур Живой Доспех - Рост Толбери

— И что потом?

— А потом, Анижа, будет потом.

Она закатила глаза, вздохнула и вскочила с пенька.

— Ну веди. Дур-дур.

* * *

Ближе к вечеру они успели обойти с полгорода и поговорить почти что с сотней людей. Нищенский вид Кальдура и его способности договариваться не привели ни к чему хорошему. Только один мужичок преклонных лет предложил Кальдуру вырыть яму под новый сортир на его участке за городом, но плата в обмен на эту работу, едва ли тянула хотя бы на один обед. Усталые и расстроенные они попёрлись на поляну, где обедали, и решили там же устраиваться на ночлег — все равно других вариантов не было. Кальдур погрузился в мысли о том, что на этот раз ему стоит насобирать упавших и уже сушеных еловых веток, сложить из них постель и хоть какое-то подобие крыши, чтоб тепло не так уходило. Он так отчаянно не хотел снова мёрзнуть и стучать зубами, что подумывал стянуть в порту хотя бы кусок старой парусины, прекрыться им или сделать палатку.

— Тпру! — крикнул кто-то у него за спиной.

Кальдур вздрогнул, развернулся инстинктивно на шум, и едва не столкнулся с бугаем, покрытым татуировками и источающим отвратительный запах немытого тела и кислотного перегара. Кальдур тут же схватил Анижу под локоть и поспешил ретироваться, но путь впереди преградили ещё трое, всё примерзкого вида, словно картинка из книжки про их древнюю профессию. Разбойники.

— Что вам нужно? — спросил их Кальдур, проклиная свою невнимательность и усталость. Он сам зашёл в тёмный переулок между домов.

— Наивный вопрос, пацан. Безопасный проход по городу стоит двадцать солов, — вперёд вышел самый широкоплечий и старый из них.

— Нам не нужно в город, — Кальдур отвечал спокойным и ровным голосом. — Мы уже уходим. И проблемы нам тоже не нужны.

— Хм, — главарь артистично изобразил задумчивость и потеребил трехдневную щетину. — Похоже, ты хочешь нас обмануть, пацан. Это не очень вежливо. Ты уже в городе. И чтобы покинуть его, тебе нужно пройти. Мы лишь думаем о твоём благе и безопасности. Что угодно может случиться, времена нынче смутные.

— Мы всего лишь паломники, у нас ничего нет. Вообще ничего. Даже пустого кошелька. Найдите других. Мы лишь потратим ваше время, уважаемые господа.

— В этих местах нынче Светлая Госпожа не в почёте, пацан. Но не смеши нас шутками, что у Её служителей нет денег. Ведь все платят вам налоги, словно Она начала брать за проход через Врата уже тут.

— Мы не имеем отношения к местному храму и его налогам. У нас нет денег на обувь. Вообще нет денег. Буквально. Ни гроша. Мы даже вывернем карманы, чтобы вы проверили.

— Хм, — главарь снова изобразил размышления. — А знаешь, пацан, я тебе верю. Ты можешь пройти.

Бандиты немного расступились, и Кальдур, недолго думая, шагнул вперёд.

— А она нет! — главарь посмотрел на Анижу, схватил её за руку и грязно ухмыльнулся.

Кальдур остановился. Между бандитами всё ещё было пространство, чтобы он мог уйти. Анижа побледнела и смотрела на него глазами полными ужаса.

— Ну-ка убери от неё свои грязные руки, ублюдок, — спокойно попросил Кальдур.

— Или что? — с кашлем рассмеялся бандит.

Он отошёл назад, увлекая за собой Анижу вглубь переулка, а дорогу Кальдуру преградил не менее здоровый громила. Кальдур отпрыгнул назад и тут же вперёд, перенёс вес на левую ногу, развернул стопу, вынес вверх правое колено, выбросил ногу высоко вверх и довернул корпус. Бандит успел отшатнуться, но поднять руки для защиты у него времени не хватило. Раздался шлепок, голова бандита дёрнулась, он упал как подкошённый.

— А монах-то боевой! — напряжённо крикнул главарь. — Вали его!

— Анижа, беги! — крикнул Кальдур и распрямил ногу в живот главарю.

Удачно попал на вдохе, противник сложился пополам и застонал, схватившись за пробитое брюхо. Анижа вырвалась из схватки и бросилась из переулка. Тут же на Кальдуре сцепились сильные руки того, что стоял сзади, оторвали Кальдура от земли и тут же отпустили, стоило только Кальдуру распрямить затылок в лицо громиле.

Их было не четверо, а куда больше. Анижу снова схватили и потащили назад, она закричала. Краем глаза он заметил ещё фигуры, выскакивающие из темноты, прыгающие с крыш и выбегающие из-за ящиков, где они прятались. Он успел подсечь ещё одному ногу и пространство для ударов ногами закончилось.

Он работал корпусом, выкидывая кулаки поочерёдно, надеясь попасть в челюсть и не видя ничего, отходил назад, закручивался по спирали, чтоб по нему было тяжелее попасть. Первые удары не почувствовал. Вырубил ещё двоих, они о своей защите совсем не заботились, но силы были слишком не равны. Тяжёлый удар кулака сзади, куда-то ниже ребёр, перешиб ему дыхание. Два или три удар по голове и в лицо, заставили его покачнуться. Его толкнули вперёд, подцепили ноги палкой и опрокинули. Били долго. Руками, ногами, дубинками и палками.

Тот, кого он ударил первым, кряхтя поднялся и достал нож, собираясь закончить дело. Но главарь жестом остановил его.

— Ты чего? Мелкий тебя обидел что ли? Дак он своё защищал. Не будем ж мы его за это резать. Тем болишно ты жив и здоров. Мертвого завтра не ограбишь, сам знаешь. Вяжи девчонку и пойдём.

Анижа снова закричала, но ей тут же зажали рот. Не отпуская руки от головы, Кальдур с надеждой посмотрел на крыши и вход в переулок. Всем было плевать на крик. Бандиты плотно обступили девушку, так что она не могла шелохнуться и, обмениваясь шутками, пошли прочь.

— Стойте! — крикнул им вслед Кальдур что было сил, закашлялся, снова крикнул. — Не трогайте её! Я принесу деньги.

Главарь остановился у выхода, постоял немного раздумывая, вернулся к Кальдуру, склонился над ним и улыбнулся.

— А может не стоит она того, пацан? А? Другую себе найдешь. Да и надо тебе вообще оно? Ты же монах. Иди помолись, грехи отпусти, милостыни поклянчи. А об этой мы позаботимся. Никто даже не узнает.

— Нет!

— Нет?

— Двадцать солов. Завтра, — прошипел Кальдур, вцепившись взглядом в лицо бандита.

— Двадцать солов? — главарь рассмеялся, и его смех подхватила толпа. — Ты что, пацан, считать разучился? Двадцать солов было за проход. Ты прошёл. А потом зачем-то ударил Турика, Змея, Риста и Шельца. Шельца даже два раза. Запачкал им одежду, заставил их заниматься опасным для здоровья и изнуряющим трудом. Это уже тянёт на сотню солов. К тем двадцати, разумеется. Плюс ущерб нашему боевому духу и переживания, понесённые за счёт того, что заниматься нашим благородным ремеслом теперь стало очень опасно. Любой миролюбивый монах может напасть на нас и жесточайшим образом избить ни за что! Но мы ребята крепкие и можем такое измерить в нескольких бутылках крепкого эля, своеобразная скидка, понимаешь? Полторы сотни выходит. Ну как? Стоит оно того?

— Завтра, — Кальдур не сводил холодных глаз с вожака, а голос его отдавал сталью, но вожак не боялся. — Не трогайте её.