Кальдур Живой Доспех - Рост Толбери

Они остановились около арки и спрятались под её тенью от толпы людей, снующих туда-сюда по своим делам.

— Анижа, — он взял за плечи и посмотрел в лицо.

— Да, Каль…дур, — она выглядела усталой, взгляд её голубых глаз поблек, а почти бесцветные волосы растрепались речным ветром.

— Это крупный город, Анижа, — он старался говорить тепло и благодарно. Так чтобы она поняла. — Далеко от войны. Здесь есть храм, и не один. И монастырь. Они могут принять тебя, я поговорю с ними.

Она задумалась, замолчала, как-то помрачнела и отстранилась.

— Анижа, твой монастырь сожгли из-за меня, — он говорил медленно, тщательно подбирая и расставляя слова. — Из-за меня погибли люди. Твоих подруг больше нет, нет твоих учителей, нет настоятельницы. Это моя вина. Они придут снова. Не сегодня и не завтра, но придут… Со мной опасно, Анижа. Останешься… и погибнешь. Я хочу, чтобы ты пошла своей дорогой, понимаешь?

— Понимаю… — она отвела глаза и опустила голову. — Но я уже выбрала.

— Не понял.

— Кальдур, если бы меня не было рядом, та девушка бы погибла. А она служит Госпоже куда сильнее, чем я. Ты бы тоже погиб. А ты нужен Госпоже, куда сильнее, чем я. Понимаешь? Может быть… может быть, я глупая, но я оказалась именно в том месте, где должна была оказаться.

— Анижа, — Кальдур раздавил смешок у себя в горле, улыбнулся и посмотрел на неё, как на ребёнка. — Все эти вещи, о которых ты говоришь, в которые ты веришь… они не совсем такие, когда дело касается реальной жизни. Тебе запудрили голову, потому что ты молодая, потому что ты не видела ничего. Я никакой не Избранный больше. У меня нет силы. Госпоже плевать на меня. Меня использовали и выкинули на свалку, как старое ведро, которое больше не может держать воды. А ты просто девчонка без мамы и папы, которую приняли в монастырь, учили там чёрти пойми чему, и которая потом каким-то чудом не погибла, уцепившись за жизнь и сбежав от опасности. Это был верный поступок, Анижа. Лучший в твоей жизни! Ты стоишь тут, дышишь этим свежим речным воздухом, ощущаешь на коже лучи солнца, и у тебя всё жизнь вперёди. Но ты перечеркнешь всё это, если пойдёшь за мной. Я буду прятаться. А плохие люди будут искать меня, понимаешь? И скорее всего… найдут. Не сегодня, не завтра, но когда-нибудь это случиться. Я не хочу, чтобы ты была рядом в этот момент. Слишком…

Он осёкся, а она вырвалась и отвернулась.

— Слишком много крови на этих руках… — тихо сказал он. — Прошу тебя, уходи. Ты очень хорошая и добрая, но тебе не нужно спасать меня. Спаси тех, кто достоин этого. Тех, кого ты сможешь спасти. А лучше уходи дальше от всего этого. Далеко на запад и юг, за Солас, туда, где Явор разбивается на водопады и исчезает в скалах. Туда, где живут истинно-свободные люди, до которых руки правителей и жрецов просто не дотягиваются. Живи для себя. Найди мужа. Роди ему детей. Помоги построить хороший дом. Проживи жизнь, которую заслуживаешь. Забудь обо всём этом, как о страшном сне. Пожалуйста.

— Нет, — отрезала она.

— Тогда я уйду от тебя ночью. Тихо. Ты не заметишь. И не сможешь меня найти. Я не хочу поступать так, не хочу расставаться с тобой так, но ты меня вынудишь.

Она сжала кулаки, опустила плечи и голову, постояла так минуту, пошмыгала носом, развернулась резко и зашагала прочь. Кальдур нашёл в себе силы и улыбнулся ей вслед.

Это он здорово придумал. В храме о ней позаботятся, накормят, оденут, предоставят укрытие и кров. Не выдадут, если кто будет спрашивать. Кому нужна мелкая девчонка, у которой за душой ничего нет, кроме доброты и глупости? Её искать не будут, никто даже не вспомнит, что она была рядом с ним. Никто этого не видел. В таком большом городе много людей. Легко потеряться. И начать новую жизнь.

Эта мысль успокоила его разум, а вот его живот при упоминании корма вдруг зарычал и обиделся.

— Что? Отвык переносить голод, псина? — ухмыльнулся Кальдур и похлопал ладошкой старого приятеля. — Жалование нам в это путешествие, увы, не выдали. Но в таком большом городе должно найтись немного еды для нас с тобой. Видимо, придётся проверить… сохранилось ли во мне хотя бы толика той юркости, с которой я таскал себе пропитание в Драконьем Чертоге. Жаль, я уже не такой маленький и незаметный.

Кальдур огляделся и оценил обстановку. Центральная улица, где они разминулись с Анижей, была заполнена торговыми лотками и толпами народа. Укрываясь капюшоном, он оглядел лавочников, стоящих рядом. Те были наготове, кричали о своих товарах, улыбались, одним глазом выискивали клиента, за которого можно зацепится, а вторым приглядывали за товаром. Внимательно и напряжённо. Даже с какой-то угрозой.

Живя в деревне так долго, Кальдур как-то и отвык от подобных взглядов и напряжения внутри людей. Тут своих не было, не было соседей, не было сородичей. Каждый сам за себя искал место под солнцем в большом городе. Стоит привыкнуть к этому и быть осторожным с людьми.

Между лавочникоми и Кальдуром, как из неоткуда, вдруг возник юнец с веснушками, бесстыжими и жестокими глазами и шрамами на обритой голове. Он недобро посмотрел на Кальдура и покачал головой, предупреждая, что тут ему не рады. Кальдур пробежался удивлёнными глазами по площади и заметил ещё с десяток шпанцов помельче, неотрывно следящих за ним с разных точек улицы.

Вор вора видит издалека. Как-то Кальдур не подумал, что у него и тут будет конкуренция. И похоже, весь его вид сразу же выдал намеренья. И не только банде оборванцев, но и лавочникам, которые не то что, будут глядеть за ним в оба, а скорее всего, предпочтут подпустить поближе и ткнуть его куда-нибудь ножичком, чтоб больше не рыпался на чужое.

Кальдур примеряющее улыбнулся рыжему, поднял руки, показывая, что сдаётся, убедился, что мелкие бандиты уловили смысл его послания, развернулся и пошёл прочь. Дела в городе идут не очень хорошо, раз кучка детей готова драться с ним за еду среди бела дня. Кальдур не был дураком, чтобы ввязываться в такое противостояние. Физическая сила и его габариты ничего не решали, мелкой худой ручки вполне хватит, чтобы засадить ему заточку в спину или в ляжку. А если таких ручонок будет много, он ничего не сможет сделать. Слишком обидная смерть.

Опыт Кальдура подсказывал, что помимо рынка в этом городишке было полно не таких очевидных мест, где можно было попытать счастья в вопросе набивания пуза. Он не стал идти далеко. Обогнул центральную улочку, протиснулся по переулкам, прошёл по набережной рядом с портом и вдохнул речной воздух доков.

У забитой пристани мирно покачивались лодки и судёнышки всех размеров и мастей. Это был один из тех суровых годов, когда даже величественная Явор попала под власть льда и вынуждена была покорно ждать, пока солнце не освободит её из плена. Перевозчикам и торговцам предстояло ждать ещё недели две или три, пока риск столкновения с острой глыбой не исчезнет полностью. А пока в порту было пусто и малолюдно. Лишь несколько работяг латали паруса, проверяли вёсла, чинили и конопатили борта своих судёнышек.

Куда больше Кальдура интересовали рыбаки, они уже давно должны были начать рыбачить. Для начала сезона им нужна была всего лишь лодка, снасти, да пара весёл. Под прикрытием прибрежной косы из песка и скал, что стояла перед городом, и которой был знаменит Лукат, их предприятие выглядело абсолютно безопасным.