Античность: история и культура - Александр Иосифович Немировский

не переложить на язык образов. И он дал этот удивительный перевод, для нас тем более ценный, что труды Эпикура большей частью утрачены. Римский поэт донес не только мысли Эпикура, но и атмосферу своего времени. Лукреций не говорит о событиях гражданских войн, но за строками поэмы, в виде намеков, встают бедствия Италии, терзаемой пороками – честолюбием, алчностью, погоней за наслаждениями.

Как иллюстрация сулланских проскрипций (и как предсказание проскрипций второго триумвирата) могут быть поняты строки поэмы:

Кровью сограждан себе состояния копят и жадноМножат богатства свои, громоздя на убийство убийство.

Говоря о погоне за властью, Лукреций рисует образ полководца, глядящего на «свои легионы», выстраивающиеся на поле для битвы. У Сципионов не было «своих легионов». Они командовали легионами республики. И становится понятно, что автор рисует картину того времени, когда легионы служили «своему» полководцу – Помпею, Цезарю или Крассу.

О жизни Лукреция почти ничего не известно. Единственный достоверный факт, что после его смерти поэму «О природе вещей» издал Цицерон. Характеризуя ее в письме брату, издатель пишет: в поэме «много проблесков природного дарования, но вместе с тем и искусства». Позднее кратко, но восторженно о Лукреции отзывались поэты Вергилий и Овидий, при этом Вергилий даже не назвал его имени.

Счастлив вещей познавший причину…

Рано умерший, по преданию, покончивший с собой из-за неразделенной любви, Лукреций как поэт и впрямь был счастливцем, ибо его поэма стала памятником всей античной мудрости.

«Ненавижу и люблю!» Одновременно с появлением научной и наставительной поэзии в Риме возникает и лирика, отражающая всю гамму чувств человека эпохи гражданских войн – от страстной любви до не менее страстной ненависти.

Италийским Лесбосом, родиной римской любовной лирики стала некогда колонизованная и цивилизованная этрусками, но вот уже два века как вошедшая в ареал латинской культуры Цизальпинская Галлия. Здесь сложился кружок молодых латинских поэтов, которых Цицерон называл «новыми поэтами» (по-гречески – «неотериками») или «эвфорионцами» по имени ученого и темного александрийского поэта Эвфориона. Провинциальные дарования в своей поэтической программе, действительно, выдвигали в качестве образца не Сапфо и Алкея, а эллинистического поэта Каллимаха, но один из неотериков, великий Валерий Катулл, по силе своего темперамента и поэтическому дару должен быть назван продолжателем не александрийской учености, а лесбосской неоглядной страсти.

«Ненавижу и люблю!» – это начальные слова короткого стихотворения Катулла, которое он посвятил своей неверной возлюбленной Лесбии. Под этим псевдонимом скрывается римская красавица Клодия, сестра того самого Клодия, который, перейдя из патрициев в плебеи, стал народным трибуном и опорой завоевывавшего Галлию Цезаря. Клодия, в отличие от брата, отказалась не от знатного происхождения, а от нравственных правил, предписываемых римскими законами и обычаями. Она могла бы датировать историю своей жизни по именам не консулов, а любовников – ее спальня была открыта и для старцев, и для юношей, и для римлян, и для провинциалов. Цицерон назвал Клодию особой «не только знатной, но и общеизвестной», «всеобщей подружкой».

Валерий Катулл был одним из немногих, любивших Лесбию, и в этом его трагедия, но также и причина его славы. Ибо без Лесбии не было бы этого стихотворения, а без него не было бы Катулла:

– Я ненавижу и все же люблю. – «Как возможно?» – ты спросишь?Не объясню я, но чувствую так, смертно томясь.

Не поэма, а всего лишь две строки дали бессмертие и Катуллу, и его возлюбленной. И даже некто Равид, попавшийся в сети той же Лесбии, остался в истории, ибо каждая строка Катулла – он это понимал и сам – дорога в бессмертие:

Что ж! Бессмертен ты будешь! У КатуллаОтбивать ты решился подружку.

Псевдоним Лесбия Клодия получила не случайно. Поэт перенес на нее волну любовного безумия, на которую была способна до него лишь одна Сапфо, и хотя Катулла отделяет от Сапфо полтысячелетия, они подали друг другу руки, ибо между ними не было ни одного поэта, греческого или латинского, который мог бы так сказать о любви, о ненависти, о разлуке:

Только о моей пусть любви забудет —По ее вине иссушилось сердце,Как степной цветок, проходящим плугомТронутый насмерть.

Родившийся в 87 г. до н. э., Катулл принадлежал к поколению, о котором впоследствии Гораций написал: «Перетирается снова в гражданской войне поколенье». В раннем детстве он пережил войну Мария и Суллы. Он был мальчиком, когда через его родную Верону прошел к Альпам мятежный Спартак. На годы его юности падает рождение «трехглавого чудовища» (первого триумвирата), а один из его участников – Гай Юлий Цезарь – был приглашен на обед отцом поэта, когда проезжал через Верону. Цезарь не мог не очаровать юного веронца, но от любви до ненависти – один шаг.

У Катулла было много врагов, и не только политических. Римляне, кажется, со времен Ромула и Рема не питали склонности к поэзии и, когда появился первый поэт – Гней Невий, обошлись с ним как с напроказившим рабом – подвергли порке. И как бы компенсируя свою нелюбовь к поэзии в прошлом, во времена Катулла едва ли не каждый образованный римлянин стал писать стихи. Катулл не обессмертил их имен:

Вы же прочь убирайтесь поскорее,Прочь, откуда взялись на зло и скуку,Язва века, никчемные поэты.

К 50 г. до н. э. о Катулле перестают говорить как о живом. Но и о смерти и погребении его ничего не известно. Так он исчез, едва достигнув 37 лет, оставшись жить в своих удивительных стихах, не зная в римской поэзии соперников, равных по таланту.

Марк Туллий Цицерон. Марк Туллий Цицерон, так же как большинство классиков римской литературы, не был чистокровным римлянином. Лициний Красс, как-то обидевшись на него, назвал его «безродным», а развращенный до мозга костей аристократ Клодий, злейший враг Цицерона, деланно удивился: «А что ты делаешь в Риме?» Цицерон был выходцем из италийского захолустья, городка Арпина, населенного когда-то племенем вольсков. Вольски были в V–IV вв. до н. э. недругами Рима. Сообщениями о них заполнены римские летописи. Но до Цицерона по крайней мере пять поколений арпинцев были римскими гражданами. Тем, кто считал его в Риме чужаком, Цицерон напоминал, что в Арпине родился и Гай Марий. И они умолкали, ибо Марий был единственным из римских полководцев, кто семь раз подряд избирался консулом и несколько раз спасал Рим от гибели.

Ораторский талант Цицерона созрел и проявился в бурных событиях гражданской войны с их борьбой политических группировок и политическими преследованиями, когда любое уголовное дело имело политическую подоплеку. Начало известности молодого оратора положила его речь в защиту актера Квинкция, на имущество которого посягал могущественный вольноотпущенник Суллы Хризогон. Славы первого оратора Цицерон добился в конце 70-х гт. до н. э. обвинительными речами против наместника Сицилии Гая Верреса, ограбившего города острова и вывезшего их