Конфуций и Вэнь - Георгий Георгиевич Батура

Отец», «ваш Рай», «ваш Закон» и т. д. «Ваш», но не «наш», как следовало бы говорить, если бы Он действительно принадлежал иудаизму.

В случае успешного пестования китайского Дэ тоже возникает проблема необходимости обращения мужчины к «женскому», а иначе в Дао Дэ цзине автор-мужчина не стал бы задавать себе «не совсем понятный» вопрос: «Можешь ли быть как самка (или «самкой»)?». В данном случае это не призыв к гомосексуализму, а обращение взгляда уже духовно развитого мужа к тем базовым первоосновам Бытия, которые являются общими для всех народов нашей планеты.

О проблеме Духа, в том числе – Святого

А теперь, для правильного уяснения поднятого нами вопроса, проследим путь исторической трансформации существительного «дух» в христианском богословии. В том древнегреческом языке, на котором зафиксирована евангельская (фактически, мандейская, с небольшими изменениями) проповедь о спасении, существительное пне́вма («дух», «дыхание») имеет грамматический средний род, а не женский, как это имеет место в арамейском (мандейском) языке или на библейском иврите.

Еще раз скажем читателю, что проповедь Христа проходила именно на греческом языке, а не на арамейском, как это часто можно услышать от богословов, причем, как христианских, так и иудейских. Для доказательства этого положения вовсе не обязательно приводить очевидные примеры из жизни того времени. Но все-таки приведем, хотя бы один, наиболее очевидный. Священным Писанием иудеев в это время был текст Септуагинты («Семидесяти толковников») на греческом языке – евреи сами сделали этот перевод для себя! – а не тот древний текст на иврите, который впоследствии масоретам пришлось, в прямом смысле этого слова, реанимировать (более того, дополнительно оснащать весь текст специально созданными значками «никудот», с помощью которых в древний текст, состоящий из согласных, вводились те гласные, которых первоначально в нем не было, как их не было и в более древнем древнеегипетском письме). Делалось это с целью принципиального размежевания с усиливающейся Церковью христиан, которая включила еврейскую Септуагинту целиком в свою Библию.

Любой не заинтересованный филолог, анализирующий греческий евангельский текст, найдет сразу же несколько языковых доказательств в подтверждение того факта, что проповедь Христа действительно состоялась на греческом. При этом следует понимать, что подобное положение дел – признание именно греческого языка, а не арамейского, в качестве языка первоначальной проповеди – не отвечает интересам ни Церкви, ни Синагоги. Причем, у каждой из этих сторон для этого существуют свои очень веские основания.

Заявление известных в научном мире богословов о том, что перевод Евангелия на любой язык мира адекватно передает смысл греческой проповеди Христа, – это разговор всех тех, кто не имеет малейшего представления даже о «китайском» Дэ. Все эти богословы вместо знания благодати предъявляют свои «профессорские регалии» и рукотворные «гербовые» удостоверения всем тем, кому, по большому счету, совершенно наплевать, на каком языке действительно состоялась проповедь и была ли она вообще. Их аудитория не знает ни греческого, ни арамейского. И при таком положении вещей оказываются довольны обе стороны.

Приведем простейший пример. Во всех таких «переводах» евангельские термины мюстерион и крюптос переводятся как одна и та же «тайна», а основополагающее Иисусово метаноэ́о и уже совершенно другое – метамэ́ломай – как одно и то же церковное «покаяться». Но если это действительно так, значит, и в Иуде-предателе после того, как он чистосердечно «покаялся» (а в том, что он покаялся действительно чистосердечно, – сомнений нет, и понимание текста здесь однозначно), тоже произошла эта таинственная метанойя. А следовательно, и он тоже удостоен того посмертного Рая, в котором, по мнению Церкви, пребывают сейчас Христос и «разбойник справа». Сидят там вместе все трое, вместе с Иудой – друг напротив друга – пьют вместе «новое вино», курят «трубку мира» и улыбаются. Именно такова та логика, которую можно вывести из всех этих «переводов». Однако, если, все-таки, читать это по-гречески, то Иуда – действительно может оказаться в Раю; а Христос – не вместе с разбойником, потому что давно уже не в Раю; а мистерия – это не «тайна», и метанойя – это никакое не «покаяние». И более того, при правильном понимании текста Иуду можно и нужно оправдать «небесным судом». Его вины в смерти Христа нет.

Или взять еще один интересный пример – концовку Евангелия от Иоанна. Воскресший Иисус трижды вопрошает Петра: «Любишь ли ты Меня?». И Петр только на третий раз почему-то обиделся на эти слова (или очень расстроился). И читателю подобного «перевода» невдомек, что первые два раза Иисус, когда спрашивает о «любви» Петра, использует греческое возвышенное агапа́о (отсюда – «ага́пы» – «ве́чери любви» или «поцелуи» первых христианских собраний), а в третий раз – Он заменил это агапа́о на обычное мирское филе́о. То есть фактически Он спросил: «Считаешь ли ты Меня хотя бы другом?». И правильно спросил: ведь Петр, несмотря на все свои прежние уверения «умереть» за Него, трижды от Него принародно отрекся «с клятвами и проклятиями». А потом – когда петя-петушок прокукарекал! – вдруг опомнился, вспомнил слова Христа… «и заплакал, и пошел» (как поется в той детской колыбельной). И если нам дано рассуждать по высшей справедливости, то ученик Иуда должен быть больше оправдан, чем ученик Петр. Иуда от горя – повесился, совесть измучила, потому что он не хотел гибели Учителя, но при этом явился невольной причиной Его казни. С того кто меньше знает, – с того меньший спрос, и он «будет меньше бит».

Правоверный христианин может возразить автору книги и сказать, что Сам Христос объявил апостолам о том, что именно на Петре, как на «камне», Он построит Свою церковь. Конечно, это так, но эти очень важные слова Христа тоже понимаются всеми неправильно. Дело тут вовсе не лично в Петре. Вот эта евангельская цитата (Мф. 16:18, 19):

И Я говорю тебе: ты Петр (греч. пе́трос) и на этом камне (пе́тра) [Я] построю Мое собрание (экклеси́а – «общее народное собрание», «сходка», поздн. «церковь») и ворота Ада (ха́дес – «подземное царство») не осилят его. Дам тебе ключи от Царства Небес и что ты свяжешь (дэ́о – «вязать», «связывать») на земле, будет связано на небесах, а что развяжешь (лу́о – «развязывать», «распускать», «освобождать») на земле, будет развязано на небесах.

Во-первых, мы уже показали читателю, что истинным Хозяином Ада и Рая (но также и нашей земной жизни) является один и тот же второй Принцип (иудейский Бог Яхве). А из этого следует, что Иисус фактически заявляет Петру о том, что всесильные «врата Ада-Рая» этого Принципа не смогут осилить то Царство Небесное, в которое войдет Петр, имеющий от этого Царства «ключи». Царство Небесное