Четвертое крыло - Ребекка Яррос

—Хорошо.— Я закинула голову и втянула его нижнюю губу в рот, после чего мягко куснула.— Потому что я хочу только тебя, Ксейден.

Слова пробили какую-то внутреннюю защиту — и он поддался.

Наконец-то.

Наши губы столкнулись, поцелуй был горячим, беспощадным и совершенно необузданным. Желание пробежало по моей спине, когда он взял меня за задницу и прижал к своим бедрам, пока мои лопатки пересчитывали волокна двери, в которую он меня вдавливал все сильнее.

Я обвила его ногами и сомкнула лодыжки. Сорочка задралась, но меня это уже не волновало, я утонула во всепоглощающем поцелуе. Ласка его губ, движения его неудержимого языка лишили меня разума, мир сузился до одного поцелуя, одной минуты, одного человека. Мой. В этот миг Ксейден Риорсон был полностью мой.

А может, я — его. Какая разница, если главное, что он целует меня?

Жар волной шел по моему телу, вся кожа горела, пока его губы скользили по моей шее в чувственном наступлении, вырывая у меня стон за стоном.

—Боги,— произнесла я прямо ему в горло — и мы сдвинулись с места.

Дерево скрежетнуло по полу, когда я упала на стол, мои лодыжки на спине Ксейдена разомкнулись, и он навалился, впился пальцами в мои волосы, а потом обхватил затылок, снова смяв мои губы поцелуем. Я целовала в ответ, чувствуя голод… какого не знала ранее, ни с кем.

Мои руки зашарили по столу в поисках опоры, и вещи и записи с грохотом полетели на пол. Часы перестали тикать.

—Утром ты меня возненавидишь. Ты. Этого. Правда. Не хочешь,— он подчеркивал каждое слово поцелуями вдоль подбородка, пробираясь к уху. Закусил мочку — и внутри меня все размякло, расплавилось.

—Хватит мне указывать, чего я хочу,— выдохнула я рвано и пропустила пальцы через его короткие локоны, закинув свою голову назад.

И он этим тут же воспользовался, спустился вдоль моей шеи до ее изгиба к плечу.

Проклятье, как же было хорошо. Каждое касание его губ, каждое прикосновение к моей раскаленной коже — вспыхивало пламенем, и я резко вдыхала, пока он неторопливо исследовал чувствительные места. Но вот он снова замер, обжигая дыханием шею.

Я нахмурилась от незваной мысли.

—Или это ты не хочешь меня?

—А что, похоже, будто не хочу?— Он взял мою руку, пропустил между нашими телами, и мои пальцы сомкнулись на его члене, нащупав его сквозь кожу штанов.

Я всхлипнула от чистейшей страсти, почувствовав, какой он твердый из-за меня.

—Я постоянно тебя хочу,— простонал он, когда я сжала. Затем поднял голову, поймав мой взгляд, и я узнала дикую жажду в этих золотых пучинах. Словно у меня.— Ты входишь в комнату — и я не могу отвернуться. Я рядом с тобой — и вот что происходит. Тут же встает. Твою мать, да я соображать рядом с тобой не могу.— Он двигался в моей руке, и я сжимала сильнее, чувствуя как напрягается мой живот.— Дело не в том, хочу я тебя или нет.

—А в чем?

—Я пытаюсь поступить благородно и не воспользоваться твоим состоянием после такого херового дня.— Он закусил губу.

Я улыбнулась и поцеловала уголок его рта.

—Здесь других дней не бывает. И ты не пользуешься ситуацией, если я сама прошу…— мои зубы прикусили его губу,— поправка, умоляю тебя сделать мой день лучше.

—Вайолет.— Мое имя прозвучало предупреждением, словно ему стоило меня опасаться. «Вайолет». Он называл меня по имени только наедине, когда пропадали все стены и притворство,— и боги, я хотела слышать это вновь и вновь, вот так же.

—Я не хочу думать, Ксейден. Хочу только чувствовать.— Я отпустила его.

Стоило чуть потянуть за ленту — и моя длинная коса распалась, и я провела в волосах пальцами.

Его глаза потемнели — и я поняла, что победила.

—Охренеть, какие волосы,— произнес он, и затем его губы снова зависли над моими.— И какие губы. Целовал бы их и целовал, даже когда ты меня бесишь.

—Ну так целуй.— Я изогнулась и сама захватила его губы, целуя как в последний раз.

Это было не естественное отчаяние — это был лесной пожар, что спалил бы нас обоих дотла, если б мы поддались.

Поцелуй перешел в откровенно, смачно похотливый, и я таяла под ним, отвечая на каждый выпад его языка своим. На вкус он был как мята — иКсейден, и я никак не могла им насытиться.

Он — наихудшая зависимость, опасная и неутолимая.

—Скажи мне прекратить,— прошептал он, обводя большим пальцем очень чувствительную кожу на внутренней стороне бедра.

—Не прекращай.— Иначе я бы умерла.

—Блядь, Вайолет,— простонал он, скользнув рукой между моими бедрами.

Вот так я отныне хотела слышать от него свое имя. Только так.

Kончик пальца прошел по ткани моих трусов над клитором — и спина сама собой выгнулась от взрыва удовольствия, разлившегося по телу, столь сладкого, что я почувствовала его вкус на языке.

Ксейден вновь жадно захватил мои губы, его язык плясал вместе с моим, пока его пальцы поглаживали меня через ткань, мастерски пользуясь ее трением. Я пыталась двигать бедрами в такт руке, но ноги свисали со стола и никак не могли найти опору. Я могла получить только то, что решит дать он.

—Трогай меня,— потребовала я, впиваясь ногтями в его мощную шею под затылком, а желание билось во мне, как барабанный ритм.— По-настоящему.

Его голос — хриплый — у моих губ.

—Если я начну — по-настоящему,— не знаю, смогу ли остановиться.

Сможет. В душе я это знала. Поэтому и доверяла ему всем своим телом.

А сердцем? Сейчас решало не оно.

—Хватит уже благородства и трахни меня, Ксейден.

Его глаза загорелись, и тогда он поцеловал меня так, будто я воздух, которого ему не хватало, будто от этого зависела его жизнь,— и по-моему, от этого явно зависела моя. Его пальцы проникли под трусы и погладили мой намокший центр, и тут с моих губ сорвался стон. Это было электрическое прикосновение.

—Какая же ты мягкая.— Он глубоко целовал меня, пока его пальцы касались и дразнили, натягивая нежную пружину удовольствия внутри меня. Я вонзила ногти ему в плечо, вся изогнулась, пока он обводил круги все уже и уже на моем разбухшем клиторе.— Наверняка на вкус ты такая же, как на ощупь.

Я содрогнулась от удовольствия — живого огня под кожей.

—Еще,— это все, что я могла произнести, потребовать, пока моя кожа пылала, а пульс разгонялся.

Казалось, что я вот-вот загорюсь, вспыхну ярким пламенем,— я могла только постанывать под его губами, когда он скользнул в меня одним пальцем. Мышцы тут же стиснули его — и он добавил второй.

—Ты такая горячая,— его голос понизился и зашелестел, словно угли в костре.— Мы оба обречены, но я так хочу почувствовать, как ты кончишь подо мной.