Под флагом цвета крови и свободы - Екатерина Франк

– Капитан, мы из команды шхуны «Кобра». Вы сами пригласили нас прийти сюда, помните? – как можно более ровно и спокойно проговорил Алигьери, поспешив встать между дулом пистолета и своим неуклюжим помощником. – Поверьте, это… это совершенно вам ни к чему.

– «Кобра»? Не знаю никакой кобры. Черная мамба, помнится, кусала меня один раз – чуть концы не отдал, ха! – но я вам этого не рассказывал, значит, вы лжете, – с угрозой заявил Флинт. Да ведь он же практически в стельку пьян и ничего не соображает, в отчаянии догадалась Эрнеста, шаря глазами вокруг себя в попытке хотя бы относительно разглядеть что-либо.

– Да при чем тут какие-то змеи? – с раздражением, пересилившим в нем даже страх смерти, возмутился Билл. – Шхуну нашу так зовут, Ченси сказал же!

– Врешь ты все! – рявкнул капитан, судя по звуку, снова вскидывая пистолет; Эрнеста зажмурилась, однако Катлер не отступал:

– Решили нас всех тут перестрелять – ладно, сэр, валяйте, хоть мы к вам и пришли без оружия! Только можно я хотя бы сперва окно открою, а то в толк не возьму, и правда ли тут ни зги не видать, или у меня просто в глазах от этакой вони темно?

– Билл, замолчи сейчас же!.. – запоздало прикрикнул на него Винченсо, однако, к всеобщему изумлению, капитан вдруг расхохотался, раскатисто и хрипло, почти одобрительно:

– Вот оно что! А ты не из робких, парень, верно? Валяй, открывай… Да не ты, дурень – вон, пусть мальчишка старается, тот, что первым зашел…

– Это не мальчишка, а девчонка, и она наш штурман, Нэнси Морено зовут, – проворчал слегка обескураженный Катлер, прежде чем Эрнеста успела предостерегающе шикнуть на него. Оконная рама поддалась неохотно, скрипя на всю комнату, и когда внутрь ворвался свежий воздух, девушка с трудом устояла на ногах: от восторга на мгновение ей даже стало совершенно безразлично, что скажет или сделает грозный капитан, услышав ее фамилию. Распахнув пошире занавески – сразу же обнажились целые батареи пустых бутылок, стоявших или опрокинутых на пол, ворох разбросанных бумаг, исписанных и смятых, какие-то осколки, грязные тарелки – словом, валявшийся повсюду различный мусор, рассмотреть который у нее даже не было времени – Эрнеста на всякий случай осталась стоять у окна, придерживая так и норовившие захлопнуться створки.

– Морено… – рассеянно проговорил Флинт, морща лоб с пьяным удивлением несовершенству собственной памяти. Теперь, при свете, проникавшем сквозь окно, становилось возможным рассмотреть его лицо: широкое, как и все его кряжистое тело, с грубыми и резкими чертами, густо заросшее местами седой, местами – грязно–коричневой, как разбавленная водой кофейная гуща, жесткой даже на вид щетиной. Глаза у него были не черные, а серо–зеленые, небольшие и глубоко посаженные, глядевшие и сквозь пьяный дурман поразительно цепко, жестко и внимательно. Эрнеста внутренне напряглась: чем-то их собеседник остро и неприятно напоминал ей Джона Рэдфорда – вот только властителя Меланетто ее отец в свое время швырнул в пыль голыми руками и едва не перерезал горло, навсегда уничтожив в ее сердце страх перед этим человеком; а защитить ее от капитана Флинта теперь уже было некому.

– Был у меня в команде когда-то человек по фамилии Морено… Мальчишка совсем, полукровка–испанец. Как же его звали? – супясь, хозяин «Моржа» потянулся за новой бутылкой. – Имя какое-то звонкое – не то Эдди, не то Энтони…

– Антонио, – дрогнувшим голосом внезапно поправила его Эрнеста. – Моего отца звали Антонио Морено, и он действительно служил у вас матросом.

– Отца? Так ты, стало быть, его дочь… И тоже ходишь под пиратским флагом? – оживился Флинт. – А что же вы с ним не в одной команде?

– Отец умер чуть больше года назад, – коротко и просто ответила девушка. – Теперь в море хожу только я.

– Вот оно что… Убили?

– Нет, погиб при взрыве порохового склада вместе с моей матерью.

– Так ты же… Тебе сколько лет-то? – нахмурился Флинт, делая большой глоток прямо из горлышка бутылки: – В память об отце твоем! Он что же, так поздно женился или ты не старшая в семье? Есть братья, сестры?

– В живых – никого, сэр, – тихо проговорила Эрнеста. С момента гибели родителей прошло уже довольно значительное время – по пиратским меркам, где был дорог каждый прожитый день – однако свыкнуться с их потерей полностью она до сих пор не могла, и бесцеремонные вопросы хозяина «Моржа», заставлявшие ее переживать эту боль снова, выдержать было непросто.

Флинт молча плеснул в стакан рому и пододвинул ей:

– Пей. Пей, говорю тебе, легче будет! – пошарив расползающимся взглядом по столу, он разыскал еще две кружки и наполнил их тоже до краев: – И вы пейте. Как говорил мой старик, выпивка, может, и губит печень, но зато лечит сердце… Помню я отца твоего. Скверный из него был пират и хороший человек, уж поверь – я и таких на веку своем повидал. Не то что тот, другой… Джонни, вот как его звали!

– Джон Рэдфорд? – поочередно настороженно рассматривая их обоих, вставил Алигьери. Флинт шумно хлопнул ладонью по столу:

– Точно, он! И еще один, третий – мальчишка–французик, лет на пять помладше, вечно таскался за ними по пятам да вертел хвостом, что твой угорь – поганый такой парень, я тогда все надеялся, что он подохнет на очередном рейде, ан нет! Втроем они от меня ушли, помню.

– Кристофер Рапье, – глухо подсказала Эрнеста. – Он тоже умер.

– Вот как, – без особого сожаления или удивления пожал плечами старый пират, снова потянувшись к бутылке. – Твой отец убил? Он всегда его недолюбливал.

– Нет. Это был капитан Рэдфорд, – глядя в пустоту остановившимся тяжелым взглядом, произнесла Морено почти шепотом. Того, как почти одинаково удивленно нахмурились Билл и Винченсо, она предпочла не заметить – слава Богу, никто из них не стал оспаривать достоверность ее слов. Флинт казался удивленным:

– Джонни?.. И зачем же ему это понадобилось?

– Рапье предал его, а капитан Рэдфорд не из тех, кто прощает предательства, – молясь, чтобы тот удовлетворился этим простым объяснением, сдержанно ответила Эрнеста. Слава Богу, Флинт, невзирая на его буйство, был уже достаточно пьян, чтобы поверить ей на слово; быть может, ему, знавшему в молодости и ее отца, и его бывших друзей, подобный исход вовсе не казался удивительным.

– Не прощает предательства, говоришь? Да уж, это точно тот Джонни, которого я знал! – одобрительно, будто услышав какой-то веселый анекдот, расхохотался хозяин «Моржа». – Всегда был таким, настоящим пиратом! Выпьем же за них обоих – за твоего отца, который променял нашу жизнь на пыльное семейное гнездышко, и за поганца Кристофера, который довертелся наконец до своей пули в башку, или как там Джонни его порешил! Да, славных парней мы с тобой воспитали, Томас, – неожиданно с довольной ухмылкой прибавил он, отсалютовав бутылкой в сторону еще одного стакана, стоявшего на углу стола. Эрнеста машинально повернула голову, хотя была полностью уверена в том, что в каюте никого не было, кроме них четверых – так, в сущности, и оказалось: перехватив растерянный взгляд Винченсо и удивленный – Билла, Морено осознала, что видит перед собой действительно лишь голую стену. Никакой тени, никакого предмета даже, которые могли бы быть приняты за очертания человеческой фигуры, не было на ней; однако капитан Флинт между тем продолжал, как ни в чем не бывало: