Под флагом цвета крови и свободы - Екатерина Франк

– Я не знаю, куда мы идем. Если Рочестер все–таки не проследовал за нами, то свернем на юг и выйдем к Тольяру; добычу можно будет на обратном пути сбыть на Нью–Провиденсе…

– Рочестер уже не следует за нами, это ясно и слепому, – возразила Эрнеста негромко, и в голосе ее отчетливо послышалась тревога. – Джек, кроме него – за нами может идти кто-то еще?

– Надеюсь, что нет, – после тягостной и неимоверно долгой паузы тихо ответил Рэдфорд. Морено усмехнулась невесело, почти до обидного понимающе, поджала губы и кивнула:

– Вот как. Понятно. Что ж, это уже лучше, чем я предполагала, – казалось, прежнее деловитое спокойствие понемногу возвращалось к ней, хотя взгляд по–прежнему оставался цепким и внимательным. Очевидно, Эрнеста попросту прекрасно сознавала, что разом выбить из друга всю правду будет невозможно, и предпочла удовольствоваться наиболее важными на существующий момент объяснениями. – Нужно возвращаться к команде, меня ждут.

Рэдфорд не сделал попытки остановить ее; однако, когда Морено уже взялась за дверную скобу, неожиданно позвал:

– Эрнеста! – Она обернулась, тонкая и почти ослепительно светлая на фоне темной стены, отскобленного от грязи, но за счет густой смолы ставшего совершенно черным дерева досок, которыми та была обшита, и Джек, растерявшись даже в первую секунду, выговорил торопливо и страстно:

– Я никогда не сделал бы ничего, что угрожало бы безопасности – твоей и команды. Ты ведь веришь мне?

– Верю, – почти без раздумий ответила Эрнеста и сразу же негромко поправила сама себя: – Быть может, я просто должна поверить кому-то еще в своей жизни… И очень надеюсь, что на сей раз я не ошиблась в своем выборе.

Эдвард ждал практически за дверью, и по его настороженному взгляду становилось ясно: разговор старший канонир слышал от первого и до последнего слова.

– Теперь вы понимаете, что мои подозрения небезосновательны? – без обиняков начал он, и Эрнеста с мрачноватой усмешкой хлопнула его по плечу:

– Вы бы хоть притворились, что не подслушивали, мистер Дойли… Насчет маршрута Джек мне точно не солгал, так с чего я стану не верить ему в остальном?

– С того, что Генри не собирался встречаться с мисс Фостер, – внезапно понизив голос, яростным шепотом произнес Эдвард. Морено мгновенно остановилась, как вкопанная, несколько секунд очень внимательно смотрела на него, очевидно, решая, стоит ли доверять его словам, а затем, схватив за руку, повлекла за собой прочь с верхней палубы, в трюм.

– Почему я должна этому верить? – спросила она, стремительно спускаясь по лестнице – без фонаря проделать подобный трюк на заплеванных и скользких от недавно нанесенной смолы ступеньках было непросто, так что Эдвард ответил не сразу, прилагая все усилия, чтобы удержаться на ногах:

– Губернаторский дом находится возле форта. От порта до него почти час добираться пешком, а я обнаружил Генри именно возле доков.

– Это еще ни о чем не говорит, – судя по голосу, слегка успокоившись, мгновенно перешла на безапелляционный тон Эрнеста. – Быть может, вы просто смогли нагнать его еще до того, как он вышел из порта.

– Когда я покидал остров полтора года назад, – низким, полным непримиримой ярости шепотом продолжил Эдвард, – неподалеку от тех доков находилась контора мистера Рочестера, и каждый день его поверенный принимал там посетителей. А как раз на том участке, где я разыскал мальчишку Фокса, в прошлом останавливались корабли этой компании…

– Хорошо, – напряженно перебила его Морено, прижимая пальцы к губам. – Хорошо, пусть так все и было – хоть я и не очень-то верю – но почему же тогда вы не рассказали об этом капитану?

– Потому что Генри мог отправиться туда и не по своей воле! И это было бы даже куда более вероятно. Какие у этого мальчишки могут быть связи с мистером Рочестером? А капитан Рэдфорд, вы сами сказали, в прошлом служил у этого человека…

– Это было давным–давно, и Джеймс Рочестер едва не убил его! Он ненавидит Джека всем сердцем, а вы просто не хотите ничего понимать!.. – сорвавшись, почти выкрикнула в запале Эрнеста. Тяжело дыша, она глядела на Эдварда с такой ненавистью, что тот против воли ощутил неприятный холодок под сердцем:

– Я не знал об этом. Но даже если и так, то месть этого человека нашему капитану для нас ничем не лучше их сотрудничества…

– Никакой мести ему не будет. Для меня вообще позор, что я говорю с вами об этом! – гневно перебила его Морено, отталкивая в сторону и быстрым шагом направляясь обратную сторону, к той самой лестнице, по которой они спускались вниз. Эдвард сжал зубы, с досадой осознавая, что спор этот был лишен смысла с самого начала: поверить в предательство Генри Эрнеста еще могла, как бы это ни противоречило всему ее пиратскому воспитанию; в обман капитаном собственной команды – никогда.

Особенно досадно для Эдварда это было потому, что до инцидента с пленными пиратами и смерти Эванса он и сам мыслил точно так же, а потому даже не мог заставить себя осудить многое повидавшую, но все же сохранившую верность своим главным принципам девушку. Но, черт возьми, ведь должен быть способ… неужели все может закончиться вот так? Дойли в отчаянии стиснул голову руками: он бы согласился и на спасение когда-то ненавистной, а теперь понемногу все же проникшей в его сердце и прочно облюбовавшей там тесноватый, но уютный уголок пиратской команды – однако как спасти их, упорно не желающих быть спасенными? В том, что сообразительный при всех своих недостатках Рэдфорд, какую бы игру он ни затеял, сумеет уцелеть сам, вытащить Генри и пару–тройку пешек, достаточно тупых и исполнительных, чтобы еще и остаться ему благодарными, Эдвард не сомневался. Однако едва ли в их числе окажется бывший офицер, до сих пор наверняка втайне ненавидимый Джеком, и лояльная, но умная и понимающая слишком многое Эрнеста…

Одно Дойли понимал теперь ясно: рассказывать команде о своих подозрениях ему совершенно точно не стоит – в лучшем случае реакция на них будет, как у Эрнесты, в худшем – он сам рискует оказаться за бортом за измену. Значит, оставалось выжидать, копить доказательства, а еще – заранее обдумывать возможный план побега, причем эта мысль почему-то совершенно не радовала Эдварда. И дело было вовсе не в неприятной перспективе вновь искать себе источник пропитания и средств к существованию, не в необходимости в очередной раз начинать все сначала – одна–единственная проклятая мысль раскаленной металлической стружкой засела у него в голове, подсказывая невнятным, злорадным шепотом: а ну как все эти люди уже давно обречены на смерть? Даже не предательством своего капитана, которого, дай Бог, возможно, и нет – но самим фактом своей пиратской жизни, сразу же выводящим их за рамки законов любой страны…

Из трюма он выходил откровенно растерянный – настолько, что даже не сразу услышал доносившиеся из кубрика голоса: с «Морского льва» в тот день под предлогом уточнения маршрута, а в действительности – ради встречи со своими питомцами прибыл старый боцман Макферсон. Теперь, очевидно, уже получив необходимые разъяснения от капитана, он сидел среди сменившихся полчаса назад, уработавшихся вусмерть и вольно развалившихся в гамаках матросов, и рассказывал какую-то очередную захватывающую историю из своего богатого прошлого. Те слушали бурно, то и дело перебивая с уточнениями или какими-нибудь вопросами, и даже не слишком интересовавшиеся речами боцмана легко находили себе занятие; кто-то, примостившись на собственном рундуке, тачал сапоги, зашивал продранные штаны, рубахи, приноравливался вязать новый замысловатый морской узел; кто-то мирно дремал, устроившись в гамаке и время от времени всхрапывая – впрочем, будить уставшего товарища никто не собирался, тем более что издаваемые им звуки все равно не могли заглушить от природы густой и зычный голос Макферсона. У самых ног его устроился, любопытно посверкивая глазенками, Карлито – при виде мальчишки, заметно подросшего и, казалось, несколько отъевшегося, у Эдварда слегка потеплело на душе. Совсем рядом с боцманом сидел необыкновенно тихо Генри: он не поднимал головы и не вступал в разговор, но создавалось впечатление, что ему тоже очень и очень интересен рассказ Макферсона.