Пособие по выживанию для оборотней - Светлана Гусева

Он сглотнул, ощущая чудовищную жажду: горло будто терзала песчаная буря, при каждом вдохе раздирая слизистую. Туомас оставил попытки сломать замок и тщательно ощупал поверхность двери, пока не увидел ее: рядом с ручкой, скрытая под обрывками синтепона, торчала небольшая защелка. Он не без труда ухватил головку скользкими пальцами. Раздался щелчок, и дверь медленно открылась — Туомас был свободен.

Он высунулся по пояс, с наслаждением вдыхая чистый воздух. Оглядевшись, Туомас убедился, что на парковке никого, выскочил наружу и подбежал к кабине водителя.

Свежая трава приятно щекотала затекшие босые ступни.

Дверь, к его изумлению, была лишь неплотно прикрыта. Туомас забрался на водительское сиденье, закрылся и пожалел, что нельзя зашторить лобовое стекло. Он вгляделся в узкое зеркало над приборной панелью, но от вида капель засохшей крови на волосах его замутило. На сиденье рядом лежали стопка поношенной, но чистой одежды, две полуторалитровые бутылки с водой и пакет, в котором по форме угадывались сэндвичи. Голод скрутил желудок в петлю Мебиуса, горло пересохло, но Туомас заставил себя первым делом прочесть текст на листке, лежавшем поверх всего добра и вырванном, похоже, из его собственной записной книжки.

«Представляю, каково тебе сейчас, Том. Многое стирается из памяти, но свою первую Луну я никогда не забуду. Удивлен, как мне удалось выжить, ведь под рукой не было ни книги, ни того, кто бы дал мне по затылку и отвез в подходящее место.

Трейлер, который ты, без сомнения, ободрал до неузнаваемости, принадлежит мне. Это мое единственное имущество, и прежде я никогда не рисковал запираться в нем. Но ты не внял моим предостережениям, так что пришлось выбирать между своим убежищем и машиной. Не хочу думать о том, чего будет стоить отдраить его и устранить все повреждения.

Да, Том, если ты все еще не догадался, то разгром учинил ты сам. Разумеется, ты этого не помнишь — на то, чтобы после превращения оставались хоть какие-то воспоминания, уходят месяцы тренировок. Сейчас тебе очень плохо, потому что твои кости в течение ночи дважды претерпевали чудовищные трансформации: вытягивались, ломались, срастались заново. Твои органы тоже. Ты голоден, и тебя мутит. Мне уже приходилось помогать молодым волкам — поверь, я очень хорошо понимаю, каково тебе сейчас.

От твоей одежды остались одни лохмотья, поэтому я приготовил чистую смену. Впереди еще две Луны, прежде чем проклятый диск начнет убывать. Послушай меня хотя бы на этот раз: не выходи из трейлера и не привлекай внимания. Под сиденьем в сумке-холодильнике лежат остатки сырого мяса — большую часть ты сожрал ночью, и остаток ничтожно мал, но он поможет продержаться. Перед полнолунием сними одежду, иначе лишишься ее — другой смены я не приготовил. Я вернусь, когда приду в себя, мы сможем поговорить, и я постараюсь ответить на твои вопросы. Теперь, надеюсь, я смог тебя убедить в реальности случившегося.

Мне действительно очень жаль, что мы встретились тогда, в лесопарке. Я не успел добраться до убежища и понадеялся, что ночью никому не придет в голову разгуливать рядом с кладбищем. Я ошибся — и поэтому твоя жизнь теперь изменится навсегда.

Она уже изменилась.

Надеюсь, до встречи. Заклинаю: ни шагу наружу!»

Туомас перечитал письмо трижды, отказываясь верить. Оглядел себя, ощупал — но заляпанное кровью тело отзывалось лишь ноющей болью в каждом суставе. Жадно выхлебав половину бутылки, он набросился на сэндвичи.

Ему придется провести еще одну ночь среди того, что творилось за стенкой? Немыслимо.

Успокоив урчавший живот, Туомас перечитал послание Найджела еще раз. Неужели… Он не мог поверить, что все происходит на самом деле. Что подобное вообще возможно.

Из всех людей на этой проклятой планете такое случилось именно с ним. Если верить письму, теперь он обречен на вечное одиночество и постоянный страх встретить кого-то в полнолуние на своем пути. Никакой семьи, никаких друзей — только бегство и прятки, жалкие попытки обмануть судьбу.

Закрыв глаза, Туомас вцепился пальцами в слипшиеся волосы и завыл, охваченный отчаянием.

Найджел так и не появился.

Остаток дня пролетел быстро: после еды Туомас задремал, привалившись головой к дверце кабины. Во сне он бежал: мелькали деревья, по лицу безжалостно хлестали мокрые ветки — он несся наперегонки с ветром, пригнувшись к земле и слушая звуки, о которых прежде и не догадывался. Резкий гудок впереди заставил его споткнуться; дернувшись, Туомас больно приложился виском о защелку ремня безопасности и проснулся.

Багровый круг расплывался над самым горизонтом, стекая по кромке леса. Туомас доел остатки сэндвичей и вылез наружу, по-прежнему голый — переодеваться в чистое без душа не имело смысла. Ломота в теле отступила, покрытая кровавой коркой голова нестерпимо чесалась; обломанные ногти успели отрасти, а стричь их было нечем.

Он добрался до знака парковки недалеко от фургона, пытаясь определить, в какой стороне находится Турку. Никаких признаков жизни или указателей он не увидел, но где-то вдалеке, за толщей травы, изредка слышался гул проезжавших машин — возможно, там проходила региональная трасса. За парковкой никто не ухаживал. Да что там, Найджел, наверное, сам установил этот знак. Англичанин мог увезти его хоть за сотню километров от города!

Солнце садилось, уступая место ночной прохладе; Туомас поежился, пересек парковку и нашел узкую, еле заметную в бескрайнем травяном море гравийку. Ему отсюда не выбраться — гравийка уводила с парковки на юг, а машины двигались… где?! На севере? Он прислушался и растерянно завертел головой. Паника нахлынула безжалостным приливом, в висках застучало. Медленно дыша, он присел на корточки, тщательно вслушиваясь и надеясь уловить хоть что-то в легком колыхании вокруг.

На островах всегда слышен шум моря. Сколько ни иди — оно всегда рядом, служит незримой, но отчетливой границей тесного мирка его детства. Если долго идти, непременно выйдешь к берегу. Здесь же Туомас чувствовал, что окончательно потерялся.

Без связи, без еды, без…

Он бросился обратно к трейлеру. Фургон стоял на парковке давно — колеса увязли в земле, трава оплела уже тронутые ржавчиной диски. В бардачке он нашел ключи, водительские права на имя Найджела Уотерби, выданные в Осло четыре года назад, и несколько монет по паре евро. В самой глубине валялся вскрытый, пожелтевший почтовый конверт — в нем лежали помятое письмо и какая-то безделушка. Мобильника в бардачке не было. Заведя двигатель, он проверил уровень бензина и включил отопление. Когда кабина прогрелась, солнце прочно увязло в топкой линии горизонта — часы