Краденый город - Юлия Яковлева

– С этим, – строго ткнула Таня пальцем в мишку, – мы не закончили.

И неслышно выскользнула в коридор.

– Как хорошо, что я вас здесь застала, – бубнил незнакомый женский голос. – Я сперва к вам на работу. А мне – ушла. Спасибо хоть на проходной адрес дали.

Голос тети Веры процедил:

– Странно.

Оба голоса двигались к двери. Невидимая в темноте коридора Таня неслышно шла за ними.

Тетя Вера пятилась спиной, то и дело спотыкаясь о соседские вещи: из-за узлов и чемоданов длинный коридор напоминал перрон. Маячил бледный треугольник тетиной блузки. Темная громоздкая тень наступала на него.

Таня подумала, что тетя Вера похожа на птичку с белой грудкой. На птичку, которая, припадая на крыло, выманивает кошку подальше от гнезда. Только это была не кошка, а какая-то очень толстая женщина.

– Ну ду-у-у-ушенька, – мурлыкала она.

В руке у нее Таня заметила ключ на шнурке с деревянной грушкой.

– Да вы поймите! – пятилась тетя Вера. – Я вас совсем не знаю!

– Ну ду-у-у-усенька! Только за вещичками нашими присмотри. А то соседи растащат.

Таня вдруг поняла: никакая она не толстая. Просто на ней надеты сразу и пальто, и каракулевая шуба.

– Да ведь и вы меня не знаете! Как вы можете просить незнакомого человека? Может… Может, я у вас сама вещи растащу! И вообще, это беспредметный разговор. Мы сами уезжаем.

С улицы нетерпеливо прогудел автомобиль. Женщина вскинула голову. Еще один гудок ворвался через кухонное окно. Кто-то там явно беспокоился. От третьего гудка – длинного, буравящего – голос толстой женщины преобразился.

– Никуда ты не поедешь. И ничего ты у меня не растащишь. Ты пальцем у меня ничего не тронешь.

Тетя Вера решительно схватилась за дверную ручку. Скрипнула дверь, в квартиру с лестницы дунуло кафельной прохладой и немножечко гнилью.

– Вон, – коротко приказала она.

Понятно: начинается, как это называл дядя Яша, разгон папуасов. Тетю Веру недаром боялся даже дворник. Вот как решительно она выпроводила нахальную толстуху.

Таня быстро юркнула обратно в комнату и больше ничего не слышала.

– Я не понимаю, с чего это вы обращаетесь ко мне на «ты», – пустила первую отравленную стрелу тетя Вера.

Но голос ее был беспомощным. Стрела не долетела, упала.

А голос толстой женщины, напротив, сделался жестким. И сладким. Каждое слово – как черствый пряник.

– Знаю я тебя. Очень хорошо знаю. Знаю, что ты у меня ни ложечки не сопрешь. И ни в какую эвакуацию ты не поедешь. Потому что все я про тебя знаю!

У самой двери горела слабенькая лампочка. Тетя Вера, пятясь, вступила в конус желтоватого света. Лицо ее стало серым, цементным, неживым. Гостья отметила это с удовольствием.

– Видела я папочку где следует, – мурлыкала она, и в мурлыканье этом слышалась отчетливая угроза. – Там все черным по белому написано. И про трех твоих деток тоже. Откуда они взялись. И с кем ты переписываешься.

Она подступила совсем близко к тете Вере. Теперь обе стояли под лампочкой. Толстая женщина улыбнулась накрашенными губами. Перед носом у тети Веры блеснул ключ. На кольце у него покачивалась деревянная грушка. Тетя Вера скосила на нее глаза.

– Тетя Вера! А я все съел! – радостно крикнул Бобка. И объяснил куда-то вниз: – Это тетя Вера.

Но тетя Вера даже не обратила внимания. Лицо у нее было белым.

– Где Шурка?

– Да здесь я. Что? – высунулся Шурка из-за ширмы.

– Какой у нас кавардак. Все разбросано. Неужели не могли убрать, пока меня дома нет?

Тетя Вера на ходу выудила двумя пальцами, бросила на стол ключ на шнурке. Стукнулась о стол деревянная грушка. Тетя Вера тут же прихлопнула его книгой, будто это не ключ, а ядовитое насекомое.

– Да мы…

И тут тетя Вера заметила мишку. И хотя мишка за столом пил чай по всем правилам, она нахмурилась.

– Бобка… Какая у тебя чудная игрушка. Новая, главное.

Мишка, справедливости ради, был потрепанный.

Бобка доверчиво подбежал к тете Вере, продемонстрировал ей мишку.

– Ни разу его раньше не видела. Чей он?

– Мой.

Тетя Вера взяла мишку в руки.

– Где же ты его взял?

– Это подарок, – объяснил Бобка.

Шурка обмер, сделал Бобке страшные глаза. Тот кивнул.

Но тетя Вера не заметила эту пантомиму. Она уставилась почему-то на Таню.

– Подарок? – переспросила она совсем уже нехорошим тоном. – От кого?

Бобка кивнул: да, подарок. Но тетя поняла иначе.

– Господи, – выдохнула тетя Вера. – Таня, ты опять?

Но не завопила, не схватила Таню за руку, не процедила очередное «потрясающе», а только молча упала на стул. Схватилась кончиками пальцев за виски. И когда казалось, что она уже никогда больше не заговорит, произнесла:

– Все. Я больше не могу.

Эти же самые слова она повторила и дяде Яше. Больше ничего слышно не было: тетя Вера умела говорить одними губами, и дядя Яша ее понимал.

Таня, Шурка и Бобка рядком сидели на диване. Как на скамье подсудимых, оскорбленно думала Таня.

– Ничего, – обычным голосом сказал дядя Яша. – Может, оно и к лучшему.

– Куда уж лучше? Когда эти дети ограбят магазин? Убьют кого-нибудь? Я за ними здесь не услежу.

– Здесь хотя бы понятно, что и как. А там?

– Ничего нигде уже не понятно, – выдохнула тетя Вера и стала смотреть в сторону.

– Война быстрее кончится, чем вы бы до места добрались, – принялся уговаривать ее дядя Яша. – Да и с тюками этими тащиться… И потом, на вокзалах такой хаос. Все толкаются, считают узлы, поезда берут с боем. Все друг друга теряют. И потом…

Но тетя Вера напрасно ждала, что потом.

– Оставаться в городе намного безопаснее, – подытожил дядя Яша.

– Мы остаемся?! Мы что, никуда не едем? – изумленно встрял Шурка.

– С ними остаться? – всплеснула руками тетя Вера. – С ними?!

– Шурка, Таня, Бобка! Обещайте вести себя хорошо, слушаться, – попросил дядя Яша. – Таня, ты же старшая. Ты подаешь им пример.

Тетя Вера закатила глаза. И сказала:

– Ага. Полюбуйся.

Мишка таращился на дядю Яшу своим единственным глазом. Вместо другого – оборванные нитки.

Дядя Яша пожал плечами. Шурка уставился на свои ботинки.

– Он мой, – упрямо повторил Бобка.