Краденый город - Юлия Яковлева

– Я не знаю, где она, – попробовал отбиться Шурка.

– Как это не знаешь?

– Да не знаю!

Женщина-голубь тотчас вцепилась ему в рубашку и второй рукой, на ней тоже блеснули кольца.

– Как это не знаешь? Мне она очень нужна. Мы же подруги.

На них уже косились прохожие.

Автомобиль нетерпеливо погудел. Через заднее стекло была видна голова на тоненькой шее. И меховой воротник. Мальчик в машине тоже сидел в пальто, причем зимнем. Шурка не успел удивиться.

Женщина сказала еще что-то, но ее слова перемололо хрустом и стуком шагов: мимо колонной шли солдаты. Они улыбались. Шурка помахал им. Они шли навстречу победе! В темно-зеленой форме, с мешками и винтовками. Рядом шли женщины. Рядом, но на расстоянии. Шли и молчали. И только это напоминало о том, что солдаты эти еще несколько дней назад были самыми обычными скучными мужьями и отцами – учителями, продавцами, слесарями, бухгалтерами.

– Дяденька! – крикнул с тротуара какой-то мелкий. – Вы на фронт, дяденька? Немцев бить?

Вот дурачок, подумал Шурка. Ясно же – на самый фронт. Бить немцев. Болваны немцы, нашли с кем связаться – с Советским Союзом! Ну и зададим мы им!..

За колонной шагали мальчишки.

– А знаешь что? – вдруг осенило женщину. – У меня для тебя подарок.

Но хватку не разжала.

– Подарок?

– Ага. Я чуть не забыла.

Она потащила его за собой. Перегнулась над открытым ртом багажника. Наклонилась к узлам. Ей для этого пришлось встать на цыпочки – шуба гнуться не хотела. Копалась, копалась. Вынула что-то, потом засунула обратно.

– Вы что, уезжаете? – полюбопытствовал Шурка.

Руки в багажнике замерли. Красное потное лицо повернулось к нему.

– Ты что! Никуда мы не уезжаем. Мы просто в гости, к родственникам, – и затараторила: – Война скоро кончится, через неделю-другую. Враг будет разгромлен на его территории. Как с финнами было.

Шурка хотел возразить: радио сказало, что немецкие войска уже вторглись в СССР, хотя и несут громадные потери.

Испугалась она, что ли? Чего? Война ведь правда скоро кончится, думал Шурка.

– Ты ведь Бобка?

– Я Шурка.

В руках у нее был плюшевый мишка. Потрепанный, вместо одного глаза торчал хвостик ниток. Через овальное окошко в задней стенке автомобиля Шурка увидел, как мальчик заелозил на сиденье, повернулся конопатым лицом и даже что-то сказал, но за стеклом, в тарахтении мотора не было слышно.

– Ах да, точно, Шурка. Смотри. Нравится?

У Шурки загорелись глаза: ему этот мишка был ни к чему, но Бобке!.. Бобке мишка был в самый раз. От радости Шурка даже не обратил внимания, что подруга тети Веры плоховато знала, кто есть кто. Странно для подруги-то.

Но Шуркины руки поймали только воздух.

– Я тебе его отдам, если ты будешь хорошим мальчиком. – Женщина-голубь завела мишку себе за спину. – Так где же тетя Вера? Где она теперь работает?

– На «Советской звезде». Фабрика такая.

– Я знаю, что фабрика. Забыла просто.

Шурка схватил мишку из протянутых рук. И одновременно из окна автомобиля высунулась голова в фуражке:

– Ну, Катя, ну! Мы тут уже сварились.

А верх у фуражки был голубым. Прислужник Ворона! Никогда в жизни Шурка не забыл бы, что значит эта голубая фуражка.

Женщина-голубь с трудом лезла в автомобиль, суча короткими ножками в полусапожках. Дверца хлопнула. Шурку обдало голубоватым бензиновым дымом. От автомобиля остался только запах.

Не было вроде ничего плохого в том, чтобы подсказать, где найти подругу. Но почему-то мишка в руках у Шурки вмиг сделался тяжеленным, будто каменным.

От варенья каша стала чуть розоватой. Но все такой же склизкой. Бобка провел ложкой по каше – получилась канавка. И две маленькие каши – правая и левая. По отдельности они казались уже не такими безнадежными. И Бобка провел еще одну канавку, поперек. Четыре маленькие каши. Совсем маленькие. Но не одна, а четыре!

– Таня, – позвал он.

Сестра глядела сурово, руки скрещены на груди.

– Не выпущу, пока не съешь.

Бобка обреченно вздохнул. Он не любил врать.

– Чего? – насторожилась сестра.

– Я, Танечка, эту кашу мигом съем. Только что-то она теперь совсем не соленая.

– Ты же только что говорил – совсем не сладкая! Я же тебе варенье положила! И какао!

Бобка опять вздохнул.

– Немножко соли. Совсем чуть-чуть.

Таня нехотя сползла со стула.

– Ну, Бобка, только попробуй потом опять что-то выдумать!

И пошла за солью.

Идти надо было по длинному общему коридору, мимо соседских дверей, на кухню – там соль висела в деревянной коробочке над их столом. А потом по длинному коридору обратно. За это время можно много успеть.

Едва за Таней закрылась дверь, Бобка выскочил из-за стола с тарелкой в руках. Подлетел к резиновой галоше, которая валялась на полу среди разбросанных вещей. Брать с собой галоши тетя Вера не собиралась. Работая ложкой, Бобка быстро переложил кашу в новую посудину. Предусмотрительно оставил в тарелке немного. Задвинул потяжелевшую галошу так далеко под кровать, как только мог дотянуться. Поспешно уселся на место, метнул тарелку на стол. Заметил серую колбаску пыли, приставшую к рукаву, сдул ее на пол.

Когда Таня вернулась с солью, Бобка уже подносил ложку ко рту. Только учащенный стук сердца напоминал о его проделке. Но стука сердца Таня, по счастью, слышать не могла.

– Ты же говорил, что соли мало, – опять начала сердиться сестра. Но все равно обрадовалась, что каши теперь совсем на донышке.

Бобка молча добавил соли. Перемешал. Сунул ложку в рот.

– Ладно, можешь не доедать, – смягчилась Таня.

И тут заметила мишку. Краешек скатерти, видно, сполз с него от Бобкиных маневров.

– А это еще что такое? – она взяла мишку в руки. – Откуда это у тебя, Бобка?

Клятва, которую он дал старшему брату, была страшной. И Бобка пожал плечами:

– Не знаю.

– Как это?

– Он сам, – ответил Бобка.

– Мишка?

– Ну голу-у-убушка, ну ми-и-и-иленькая! Ну у-у-у-умница… – донеслось из коридора.

Голос тети Веры пробормотал что-то в ответ.

Таня и Бобка глядели друг на друга.

Послышалось ясное тети-Верино:

– Мы сами уезжаем.

И оба голоса точно легким ветром отнесло прочь, к входной двери.