Дух Зверя. Книга первая. Путь Змея - Анна Кладова

мокрым рукавом, и вглядывалась в осколки былого могущества, как никогда чувствуя свое одиночество среди этих величественных, но мертвых зданий. Даже запах человека не мог перебить кладбищенского духа, витавшего над этим склепом истории. Жилым оказалось только одно здание — единственное более или менее уцелевшее из всех. Длинное, приземистое, сложенное так, чтобы устоять под натиском любой атаки, оно тянулось вдоль правой стороны улицы и изгибалось там, где начиналась площадь. Олга даже не стала гадать, для чего оно было предназначено, лишь подобралась ближе и, встав на цыпочки, заглянула в окно, из которого лился тусклый, приглушенный дождевой завесой свет. Длинный коридор тонул в полумраке, освещенный редкими масляными светильниками. На противоположной стене имелся ряд закрытых дверей. Это чем-то напомнило Олге кельи в монастырской школе, где она некогда училась. Вдруг одна из дверей приоткрылась, и на пороге возник человек в белой рубахе, подпоясанной черной лентой. Он снял со стены фонарь и неожиданно повернулся к окну, вглядываясь сквозь стекло в непогоду. Олга прянула назад, скрываясь от мутного взгляда незнакомца. Шептун?! Дождь внезапно стих, лишь капель срывающихся с козырька крыши дождинок нарушала тишину ночи. Капель и странный шум, доносившийся со стороны дворца. Олга прислушалась, и человек за окном тоже. Ритмичный, ухающий звук напоминал стук разгоряченного сердца или бой огромного барабана. Где-то вдали, разгоняя мрак, заплясали рыжие светляки факелов. Они мерно двигались в такт все более громким и отчетливым ударам, словно танцуя. Теперь Олга не сомневалась в своей догадке — барабан. Она вновь глянула в окно, но человек исчез. Вместо него из темноты коридора, лишенного света, на нее смотрела пара мерцающих глаз без радужки и зрачка. Олга отшатнулась и побежала прочь.

Из-за облаков выглянул полумесяц, озарив умытую улицу призрачным светом. Мокрый камень мостовой заискрился тысячами звезд, словно млечный путь на черном небосклоне, окна погасли, и все вокруг приобрело мертвенно-бледный цвет, устрашающий в сочетании с безлюдностью окружения и глухим, явно ритуальным звуком, несущимся от дворцовой площади. Она некоторое время раздумывала над тем, что делать дальше, после чего все-таки решила вернуться и разузнать, что и по какому поводу рождает этот странный шум. Пересекать площадь напрямик было жутковато, и Олга пошла вдоль стен, прячась в тени развалин. Ворота, ведущие в сад, окружавший княжеские палаты, были распахнуты настежь. За ними тянулась длинная аллея, скрытая под сводом древних гигантов, крепко сцепившихся друг с другом ветвями в вечном рукопожатии, а в конце темного тоннеля виднелся яркий живой свет. Бесшумно скользя по усыпанной сушняком дорожке, Олга выбралась во двор, некогда бывший парадным. Перед дворцом разворачивалось жуткое, и в то же время, завораживающее зрелище. На площади в кольце здания собралось множество людей в белых одеждах, подпоясанные черными лентами, со свечами в руках. Посреди двора был сооружен бревенчатый помост, обложенный со всех сторон хворостом и украшенный цветами и тканями, среди которых виднелся плотный полотняный скаток49, лоснящийся от масла — мертвое тело.

Вокруг него лицом к погребальному костру прямо на земле сидели подростки, еще безусые и потому неразличимые по полу. Именно они били в тугие барабаны, будто в трансе покачиваясь из стороны в сторону. Олга, внимательно наблюдавшая за происходящим из придорожных кустов, размышляла: чего же ждут эти люди, кто они такие, и в честь кого эти дети отбивают ритм, провожая душу в последний путь? Рассудив, что, безоружные, они ничем не смогут навредить ей, Олга наконец решилась поддаться любопытству и вступила в освещенный круг. Похоже, что они ждали меня, мелькнула в ее голове испуганная мысль, когда сотня лиц единовременно обернулась навстречу гостье. Тяжелые колотушки замерли в руках подростков, и гнетущее молчание колпаком накрыло площадь, лишь пламя факелов трещало, недовольно плюясь горючим. Олга сглотнула, но, к своему удивлению, не отступила назад и не бросилась бежать, а, выпрямив спину, прошла между замершими людьми, каждый из которых провожал ее ход мутным и, казалось, равнодушным взглядом бесцветных глаз. Взглядом, слишком знакомым Олге, чтобы окончательно утвердиться в своей догадке: вокруг нее стояли шептуны, целое поселение под крылом оракула, защищенное кланом йоков и островом, а на погребальном костре лежал — она приподняла тонкую ткань, скрывающую лицо мертвеца — Альба. Олга на миг прикрыла глаза, собираясь с мыслями. Значит, Лис не соврал. Она окинула взглядом толпу, пытаясь найти среди собравшихся женщину оракула и его маленькую дочь, но все лица казались ей одинаковыми из-за своего безумия и отрешенности. Олга нахмурилась, пытаясь скрыть дрожь. Она спрыгнула с помоста и, выдернув из рук близстоящего шептуна свечу, бросила ее в костер. Дрова, облитые маслом, занялись быстро, и пламя с надсадным треском устремилось ввысь, пытаясь лизнуть далекое холодное небо. Шептуны молча наблюдали за ее действиями, покуда с крыши дворца не сорвалась испуганная вспышкой чайка, и ее плачущий крик не пронзил неестественную немоту ночи. Это, по-видимому, послужило неким сигналом к началу церемонии. Колотушки одновременно опустились на тугую кожу барабанов, издав гулкий звук, после чего уже целая стая испуганных чаек снялась с карнизов и полетела в сторону моря, оглашая окрестности пронзительным плачем. Дети замерли и, как только крики птиц смолкли, принялись отбивать очень сложный и мелодичный ритм, в который совершенно органично вплетался трескучий и неровный звук огня. Вокруг погребального костра в танце закружились люди, что двигались так, словно единый разум управлял их телами. Олга, то ли одурманенная сладковатым дымом костра, то ли голодом и переутомлением, сама не заметила, как ринулась следом за шептунами, подчиняясь невероятной магии ритма. А потом дети начали петь. Сначала тихо, а после все громче и громче, пересиливая гул барабанного боя, но не было слов в той песне, а если и были, то никто из ныне живущих не смог бы уразуметь их, ибо звучала песня древних. Змея остановилась, пораженная услышанным. Нечто подобное пел Игнат Соловей, перед тем, как свернуть себе шею, и ее маленький Мирон в момент инициации. По щекам Олги потекли слезы. Со всех сторон зашелестели невнятные голоса.

— Не плачь, он жив.

— Разве не слышишь, песня предвещает радость.

— Оракул рождается заново, когда наступает время покинуть старое тело.

Кто-то протянул ей пиалу с дымящимся, остро пахнущим специями напитком.

— Порадуйся с нами, Великий Дух.

— Ибо твой сын почил сегодня, чтобы вновь прийти в наш мир.

Услышав эти слова, Олга неловко дернулась, плеснув горячий отвар на руки.

— Чтооо?! Какой сын?

Варево окончательно одурманило ее разум. Перед глазами вихрем закружились размытые образы из ее кошмаров и воспоминаний: голубоглазый мальчик с серебряными волосами