Касты. Истоки неравенства в XXI веке - Изабель Уилкерсон

Он указал на раковину.

– Вот куда поступает вода, – сказал он, желая покончить с этим.

– Но раковина никогда раньше не переполнялась, – заметила я. – Должно быть, проблема в другом.

– Сколько времени прошло с тех пор, как начала прибывать вода?

– Возможно, все началось с дождей на той неделе. Где-то здесь должен быть сток. Интересно, не засорился ли он?

Я начала двигать коробки и чувствовала нарастающее одиночество на фоне его бездействия. Я поднимала тяжелую коробку, а он смотрел, не делая ни единого жеста, чтобы помочь. Он просто сказал: «Ну, как там сток»?

Я передвинула, как мне казалось, достаточно коробок, чтобы увидеть слив, и все еще не находила его. Казалось, это входит в круг обязанностей специалиста, однако он не проявил никакого интереса.

– Может быть, дело в насосе для отстойника? – спросила я.

Он подошел посмотреть на него.

– С насосом отстойника все в порядке, – сказал он.

Теперь я заметила, что в нем плавает упаковка попкорна. «Могло ли это помешать работе насоса отстойника?»

– Нет, – сказал он, – но насос отстойника все же нужно очистить.

Почему же он этого не сделает? Разве не для этого его вызывали?

Вместо этого он предложил написать смету на новый насос. Но зачем покупать новый, если и этот работает? Я вызвала его, чтобы устранить то, что вызвало скопление воды. С момента его приезда только я что-то делала – убирала воду, передвигала коробки, искала слив. Он делал меньше, чем специалист по кондиционерам.

Я начала медленно закипать. Все, что он делал, это стоял и смотрел, как я подметаю (освященная веками работа для женщин, похожих на меня), и ничего не чинил. Он не дал никаких ответов, не проявил ни малейшего интереса, и теперь, похоже, мне придется заплатить ему за подобное бездействие.

Не дождавшись от него помощи, я почувствовала, что мне нечего терять. Что-то нашло на меня, и я решила воззвать к его человеческой сути.

– Моя мать умерла на прошлой неделе, – сказала я ему. – А ваша мать еще жива?

Он посмотрел на мокрый пол.

– Нет… Нет, тоже умерла.

Каким-то образом я уже это почувствовала, поэтому и подняла эту тему.

– Она умерла в 1991 году, – продолжил он. – Ей было пятьдесят два года.

– Совсем еще не старая, – заметила я.

– Именно так. Мой отец все еще жив, ему сейчас семьдесят восемь. Он живет к югу отсюда. Моя сестра живет рядом с ним.

– Повезло же вам, что у вас все еще есть отец, – сказал я.

– Ну, он редкостный брюзга.

Я задумалась над услышанным. Какую реакцию мог выдать его отец, когда дело касалось людей, похожих на меня? Но решила не задавать эти вопросы вслух.

– Ты скучаешь по ним, когда они уходят, независимо от того, какими они были при жизни, – сказала я.

– А что насчет вашей матери? – поинтересовался он. – Сколько ей было лет?

– Она была намного старше вашей, так что не могу жаловаться. Но она долго болела. И от такой потери никогда не оправиться.

– У меня есть тетя лет восьмидесяти, которая все еще курит и еще пива тебе предложит, – сказал он и рассмеялся. – Она со стороны отца.

Я улыбнулась и попыталась взглянуть на все позитивно. – Значит, по отцовской линии вы долгожители, – отметила я.

– Да. Я думаю, так оно и есть.

Его лицо просветлело, он подошел к насосу, наклонился и запустил в него руку. Минуту или две спустя он встал.

– Хорошо, насос отстойника очищен.

Он повернулся к тому месту, где, по всем прикидкам, находился слив.

– Это, наверное, под этим кофейным столиком, – сказал он. – Если вы возьметесь за один конец, мы сможем его передвинуть и поискать там.

Вместе мы передвинули стол, и, конечно же, именно там слив и оказался.

– Слив не засорен, так что проблема не в нем, – сказал он. – Давайте-ка я схожу за фонариком из грузовика.

Вернувшись, он осветил пол лучом фонарика, осматривая периметр подвала, мимо раковины, стиральной машины и сушилки, окруженных коробками, мимо козел для пилки, вдоль основания печи, прощупывая каждый угол сверху донизу.

– Вот, нашел! – сказал он, ликуя.

Я подбежала к нему.

– Что это было?

– Дело в водонагревателе. Он протек.

Он посветил фонариком на верхнюю часть обогревателя, проржавевшие трубы и пар, поднимающийся из щелей. Вода вытекала из сломанного обогревателя прямо на цокольный этаж, и это объясняло, почему вода была чистой, а счета за воду – высокими.

Я с облегчением отступила назад. «Так и знала, что дело не в дожде».

– Вам понадобится новый водонагреватель. Этот выдохся.

Как все изменилось за эти несколько минут.

– Должно быть, моя мама поговорила с вашей, – сказала я, – и попросила, чтобы ее мальчик помог ее девочке здесь, на земле.

– Моей дочери нужна помощь вашего сына.

Эта мысль заставила нас улыбнуться. Он отключил воду в обогревателе, так что я осталась на время без горячей воды, но и без новых луж на цокольном этаже. Он дал мне смету на замену обогревателя и взял с меня шестьдесят девять долларов за визит – на мой взгляд, справедливая цена. Мы пожелали друг другу счастливого праздника, и он ушел.

Зазвонил телефон. Это оказалась Банни Фишер, отца которой, доктора Роберта Першинга Фостера, я упоминала в «Тепле других солнц». Она позвонила, чтобы проведать меня, поддерживала тесную связь на протяжении многих лет и особенно в последнее время, в связи с моими недавними потерями. Я рассказала ей о встрече с водопроводчиком и о маленьком чуде, которое произошло, когда мы смогли разговориться.

Как раз в этот момент раздался звонок в дверь, и телефонный разговор пришлось прекращать. Это был уже знакомый водопроводчик. Он объяснил свое возвращение необходимостью отключить газ в водонагревателе, чтобы тот не нагревал пустой бак. Теперь он знал дорогу, спустился в подвал, был беззаботным и болтливым, на мгновение будто стал родным.

– Все могло обернуться гораздо хуже, – сказал он. – Вода могла вырваться сверху, разрушить все и ошпарить вас или того, кто попытался бы все починить. Я видел и более серьезные вещи.

Поднимаясь обратно по ступенькам в подвал, он мельком увидел несколько старых полароидных фотографий, которые я вытащила из мокрых коробок и отодвинула в сторону, чтобы проветриться.

Он остановился на середине лестницы.

– О, вам их не хватает, – сказал он. – Поэтому вы оставили воспоминания прямо здесь. – Затем он выскочил из старого дома на свет дня.

Мы смотрим в ночное небо, и планеты и звезды, далекие огненные шары, кажутся нам крупицами соли, крошечными песчинками, постоянным напоминанием о том, насколько мы малы, насколько незначительны наши сиюминутные заботы, как короток наш век на этой планете. И мы хотим увеличить собственную значимость, став частью чего-то большего, чем мы сами, большего, чем былинки, от которых в галактических масштабах мы недалеко ушли.