Последнее «долго и счастливо» - Соман Чайнани

В театре повисла мертвая тишина, все затаили дыхание.

– Через семь дней Бескрайние леса погрузятся во тьму, – продолжал Рафал. – Мы должны проникнуть в мир Читателей до того, как солнце появится на небе в последний раз, иначе всех нас ждет конец. Несмотря на то что многие знаменитые герои сказок уже убиты, читатели все еще цепляются за свою веру в Добро. Но вскоре все изменится. Теперь, после возвращения моей Королевы, силам Добра не остается иного выбора, как только идти на штурм нашего замка. Для того чтобы победить, у сил Добра есть единственный путь – убить меня, поэтому я уверяю вас, что еще до окончания начавшейся недели Мерлин и его герои совершат нападение на нашу школу Зла. Наша задача – как можно скорее убить этих старых сказочных героев и тем самым лишить читателей последней веры в Добро. Это наш единственный путь в их мир. Мы должны проникнуть в Гавальдон и там раз и навсегда закрепить победу Зла над Добром. До появления Мерлина с его героями каждый из нас и все мы – юные и старые, всегдашники и никогдашники, злодеи, приспешники и могрифы – должны не покладая рук укреплять оборону нашей школы. Оборонительными работами будут руководить наши деканы и преподаватели, и вы все должны беспрекословно их слушаться, – он взял Софи за руку. – В прошлом Зло проигрывало каждую битву с Добром, потому что не видело великой цели, за которую можно и нужно сражаться. Но теперь у нас есть Королева, которая вдохновит нас и поведет к победе. Королева, которая будет сражаться за вас так же, как вы будете сражаться за нее, – голос Рафала окреп, стал тверже. – А того, кто посмеет усомниться в своей Королеве, ждет участь всех тех, кто предал Зло, которому присягал…

Тут театр задрожал как от землетрясения. Софи покачнулась, но устояла на ногах.

Проходившая через середину сцены трещина разошлась, и из нее поднялись клубы холодного тумана. Потом туман рассеялся, и Софи увидела то, что находится под сценой.

А находилась там Ледяная Тюрьма старого замка Зла, и в ее ячеистых стенах виднелись сотни людей, сидящих внутри ледяных кубов. Самым первым Софи увидела лицо профессора Эммы Анемон с широко раскрытым в крике ртом. Внутри следующего ледяного куба находилась декан Кларисса Доуви с пучком седых волос на затылке. Присмотревшись, Софи заметила, однако, дырку в ледяной стенке – судя по всему, ее прогрызла одна из крыс Анадиль, добывая волшебную палочку в ту ночь, когда в школу проникли Агата и Тедрос.

– Ледяная Тюрьма – вот место для тех, кто на протяжении всей сказочной истории предавал Зло, включая учителей бывшей школы Добра. Им предоставлялся шанс перейти в Новую школу, но они отказались от него. Теперь их место здесь, – торжественно объявил Рафал, указывая пальцем себе под ноги. – Должен заметить, вам повезло – как раз сегодня у нас появились еще три кандидатки на то, чтобы навеки занять свое место в морозном подземелье.

Сверху раздались отчаянные крики, и над сценой, связанные друг с другом веревкой, повисли Эстер, Анадиль и Дот. На перекинутом через шкив канате их удерживал радостно хихикающий с колосников краснокожий карлик Бизл.

– Эти три так называемые никогдашницы помогли нашим врагам проникнуть через школьные ворота, а одна из них с помощью своего колдовского дара даже изувечила нашего дорогого декана, – сказал Директор и посмотрел на Эстер, которая вместе со своим рогатым демоном извивалась в душившей ее веревке. – Но даже самые последние предатели должны быть осуждены по закону, поэтому…

Теперь зрители переключили свое внимание с трех ведьм на Софи, подошедшую к Директору и вставшую рядом с ним в своей зловещей короне.

– … поэтому я передаю их судьбу в руки моей Королевы, которая не только хорошо знает обвиняемых, но даже жила когда-то с ними в одной комнате, – сказал Рафал, оборачиваясь к Софи. – Итак, что ты скажешь, любовь моя? Каким будет твой приговор? Пожалеть и отпустить их или навечно заковать в лед?

Ведьмы уставились на Софи, безмолвно умоляя ее проявить милосердие. Все три, даже Эстер, которой всегда легче было выбить себе глаз, чем показать слабость.

«Мы с вами долго были вместе, много разного пережили», – думала Софи, вспоминая развеселые деньки в их комнате номер 66. Ведь она считала этих ведьм почти своими подругами.

Вот именно, что почти.

Потому что эти, с позволения сказать, «подруги» всегда были уверены, что Софи ждет одиночество… Они приняли сторону Агаты и ее принца, а значит, выступили против Софи… «Подруги», которые следили за ней, но которых никогда не оказывалось рядом, когда они позарез были ей нужны…

И теперь они ждут, что она бросится грудью на амбразуру, чтобы защитить их?!

Если взглянуть на все с позиций доброй сказки, ведьмы кругом оказывались правы, но Софи-то знала, какая ерунда получалась из всех ее попыток быть доброй. Хватит с нее такого Добра.

– Отправить их навечно в Ледяную Тюрьму, – сказала она.

– Нет! – крикнула Дот.

– Боюсь, что мне остается лишь попрощаться с вами, – усмехнулся Рафал и поднял палец, чтобы перерезать нависший над Ледяной Тюрьмой канат…

– Всегда терпеть не мог прощаний, расставаний, платочков беленьких маханий, – прозвучал голос откуда-то сверху.

Рафал вскинул голову.

С колосников ему улыбался Мерлин, держащий краснокожего карлика за горло.

– Мама! – хрипел Бизл.

Рафал взмахнул пальцем, но Мерлин опередил его и первым нанес магический удар. Вниз по канату скатился огненный шар, сбросил Рафала и Софи со сцены, а карлик Бизл и вовсе улетел куда-то в задние ряды зрительного зала. Лежа на полу, Софи открыла глаза и увидела встающего на ноги Рафала, грузно топающих по направлению к сцене зомби, дымящийся канат…

А Мерлина уже и след простыл, он исчез вместе с тремя юными ведьмочками.

Директор заревел от гнева и повел своих оживших злодеев прочь из театра организовывать погоню.

Софи вяло поднялась на ноги, собираясь отправиться вслед за всеми, но внезапно нащупала какой-то предмет, лежащий в подоле ее платья. Раньше этого предмета там, разумеется, не было и быть не могло.

Звездочка. На черном, как ночь, атласе платья лежала и ярко светилась маленькая пятиконечная звездочка. Напоминание старого волшебника о Добре, от которого отреклась Софи.

Время приближалось к полудню. Агата – с грязными волосами, в застиранной коричневой рубахе, которую она позаимствовала у Ланселота, – стояла, прислонившись к стволу дуба, и смотрела на серебряную, украшенную алмазами диадему, блестевшую в деревянной шкатулке, которую держала в руках Гвиневра.

– Это Ланей вам ее сделал? Прелестная вещица, по-моему, хотя, если честно, я совершенно не разбираюсь ни в драгоценностях, ни в нарядах, – с трудом ворочая языком, сказала Агата. Прошлую ночь она почти до утра прогуляла с Тедросом, а потом едва успела прилечь, как ее разбудила Гвиневра и потащила из дома, сказав, что хочет что-то ей показать. Если бы Агата заранее знала, что речь пойдет о каких-то драгоценных финтифлюшках, она никуда бы не пошла, лучше бы еще вздремнула часок-другой. – Красивая, только… слегка формальная, что ли. То есть, я хочу сказать, что такую диадему можно только на бал надеть или на свадьбу, ведь не будешь же в ней по лугам разгуливать…