Русско-японская война 1904–1905 гг. Секретные операции на суше и на море - Дмитрий Борисович Павлов

из корреспонденций Макдермида, как представителя агентств Reuter и Associated Press. Очередное демонстративное нарушение Токио норм международного права стало поводом для антияпонского похода, который открыли и “Chefoo Daily News”, и тяньцзинская “China Review”, специально для того основанная Огородниковым (первый номер этой газеты был напечатан 10 сентября 1904 г.). Благодаря деятельной поддержке других военных корреспондентов, инцидент получил широкую огласку и весьма невыгодное для Японии освещение. Западное общественное мнение было возмущено, официальные «разъяснения» Токио не подействовали (японский консул в Чифу, а за ним и токийское морское ведомство отговаривались тем, что их моряки якобы не знали, что «Решительный» разоружен[1192]), и даже британские и американские государственные деятели и специалисты-правоведы вынужденно признали, что на этот раз японцы грубо нарушили нейтралитет Китая. По сведениям того же Лессара, вашингтонский кабинет, встревоженный действиями Японии, провел консультации с Великобританией, Францией и Германией о необходимости настоять на соблюдении Токио «законов и обычаев международного права»; на тот же счет прошли «очень серьезные объяснения» властей США с официальным японским представителем в Вашингтоне[1193]. Противоправная акция японских моряков в Чифу явилась сильным ударом по международному престижу Токио.

Как и Огородников, «шанхайская агентура» поспешила воспользоваться сложившейся таким образом благоприятной для России конъюнктурой. По инициативе Давыдова, российское Министерство финансов через своих зарубежных представителей развернуло печатную кампанию о финансовой несостоятельности Японии[1194]. Политические известия и комментарии в том же духе финансовое ведомство, «с высочайшего соизволения», стало распространять в Западной Европе и США по каналам Торгово-телеграфного агентства[1195]. «Проснулось» и российское посольство в Вашингтоне[1196]. Западные журналисты, возвратившиеся с Дальнего Востока, эту кампанию подхватили и расширили. С осени 1904 г. в газетах и журналах по обе стороны Атлантического океана стали появляться критические оценки дальневосточной политики Японии, ее вооруженных сил и внутреннего состояния. Вернувшись на родину, корреспондент “Collier’s Weekly” Арчибальд, по предварительной договоренности с Павловым и Давыдовым (и за ранее санкционированный наместником помесячный гонорар в тысячу американских долларов[1197]), совершил лекционное турне по США для «распространения среди американцев правильных благоприятных для нас представлений о действительном военном и общем положении в Маньчжурии»[1198]. “Los Angeles Herald”, “Los Angeles Examiner” и другие американские газеты опубликовали статьи Арчибальда о «желтой опасности», заключенной, по его словам, не в Китае или Японии по отдельности, а «в реальной угрозе руководительства первого второй»; «американцы совершают огромную ошибку», продолжая слепо доверять Японии, подчеркивал этот американский журналист[1199]. Критические отзывы о японской политике начали появляться и в британских СМИ (“Times”, “Daily Telegraph”, “Fortnightly Review”), в которых, по свидетельству современника, «до тех пор пелись лишь беспрестанные панегирики Японии». «В Англии начинает охладевать чрезмерное увлечение восточным союзником, – заключила в декабре 1904 г. “Allgemeine Zeitung”. – Теперь прекрасно сознают, что Япония преследует свои собственные политические цели»[1200].

Стала меняться тональность оценок и военных событий в Маньчжурии, и самих воюющих сторон. Как мы уже знаем, первую атаку японцами Порт-Артура британская печать расценила как «блестящую операцию», в которой японские моряки «выказали себя достойными союза с английским флотом»[1201]. Апрельская (1904 г.) стычка на реке Ялу дала повод “Daily News” рассуждать «о полноте торжества, сопутствующего операциям японцев», и восторгаться «широтой их замысла, энергии и натиска»[1202]. Зато в сентябре того же года недавний отход русской армии под Ляояном многие газеты расценили уже как ее «образцовый маневр». Тактика русского главнокомандующего, отметила “Daily Telegraph”, «разрушила все планы» японского командования; «Куропаткин выиграл гонку и спас большую часть своей армии»[1203]. В Лондоне это сражение восприняли как «равносильное поражению Японии, – записал в дневнике немецкий доктор Бэльц. – … Возможно, что изменение настроений в Англии происходит благодаря корреспондентам, которые вернулись возмущенными обращением с ними в Японии». Тут же автор дневника зафиксировал «охлаждение британских симпатий к Японии», которое имело следствием нелестную оценку состояния ее экономики и финансов (об этом Бэльцу приватно сообщил депутат британского парламента финансист Рутерфорд Харрис, который явился в Токио специально для выяснения финансовой состоятельности британской союзницы)[1204].

Свою изданную в 1905 г. книгу лорд Брук посвятил солдатам и офицерам русской армии «в память об их доброте и гостеприимстве и с глубоким восхищением их мужеством и стойкостью». Даже обозреватель “The Nineteenth Century and After” Отто Эльтцбахер, известный с довоенных времен симпатиями к Японии и неприязнью к России, теперь признавал, что в Маньчжурии «русские сражались доблестно»[1205]. В Европе внезапно осознали, что японские солдаты «отнюдь не являются “лучшими пехотинцами в мире”»[1206], а их командиры, как писал другой влиятельный британский журнал “Fortnightly Review”, «пасуют там, где начинается работа созидательной, творческой силы»[1207]. В таком хоре не прозвучали диссонансом впечатления вернувшихся с Дальнего Востока американских офицеров, напечатанные “New York Herald”: «Японцы дают понять всем и каждому, что их армия и флот непобедимы, и высказывают свои взгляды самым оскорбительным образом»; «среди белых всех наций, имеющих с ними дело, у японцев не найдется теперь ни одного друга»[1208]. Весной 1905 г. симпатии к России устойчиво выказывали уже не менее десяти американских газет, еще полдюжины приняли участие в антияпонской кампании, развернутой “San Francisco Chronicle” в феврале – марте 1905 г. по проблеме японской иммиграции на западном побережье США[1209]. В Сан-Франциско прошли антияпонские демонстрации, которые сопровождались даже нападениями на подданных микадо.

«Общественное мнение и пресса Соединенных Штатов… – сообщал в Петербург посол граф Кассини в марте 1905 г., – начали выражать явное беспокойство при получении последних известий с театра войны. Дальновидные и до некоторой степени влиятельные элементы страны начинают сознавать, к каким последствиям может привести настоящая война, и они задают себе вопрос, не ошиблось ли федеральное правительство, став на сторону державы, еще молодой и малоизвестной, но успевшей, тем не менее, уже проявить явные признаки чрезмерного и заносчивого тщеславия и, очевидно, считающей себя призванной разрешить сложный вопрос Крайнего Востока в ущерб законным интересам Европы и Соединенных Штатов»[1210].

Более реалистичные оценки как своей собственной, так и российской армии, а равно вероятных итогов войны стали раздаваться и в самой Японии. Тяжело раненный под Порт-Артуром генерал Накамура (родственник упомянутого выше разведчика в Турции), в декабре 1904 г. в интервью “Kokumin” признал: «Осада Порт-Артура в действительности есть намного более трудное дело, чем кажется несведущей публике. Необходимо преодолевать не только естественные препятствия и рукотворные укрепления, но и сражаться с отчаянно сопротивляющимся противником, который за родину готов пожертвовать жизнью»[1211]. «Некоторые военные обозреватели, – говорил тогда же граф Окума своим однопартийцам-прогрессистам, – увлекаются перечислением слабых сторон нашего противника и превознесением нашей мощи