Русско-японская война 1904–1905 гг. Секретные операции на суше и на море - Дмитрий Борисович Павлов

рекомендаций Главного управления по делам печати, которое одним из январских 1904 г. циркуляров предписало газетам «воздерживаться» от «шовинистических статей»[1177]. Расистские демарши обласканных властью публицистов (например, уже известного нам издателя «С.-Петербургских ведомостей» князя Э.Э. Ухтомского[1178]) по адресу японцев и азиатов вообще в публике встречали безразличное молчание либо насмешки. Как показал исследователь британского общественного мнения, возможна ситуация, когда острые внешнеполитические вопросы оставляют большинство общества равнодушным, являясь достоянием лишь «горстки интеллектуалов»[1179]. После войны выражение «желтая угроза» приобрело в России уже прямо иронический оттенок.

Обостренную реакцию в России вызвали обстоятельства начала войны, особенно атака японцами русской эскадры на рейде Порт-Артура. Русское общество негодовало по поводу самой этой акции, а также последующих попыток японских дипломатов и публицистов оправдать ее соображениями военной целесообразности. В этой связи газеты указывали на «моральные и расовые недостатки» японцев, не способных, по их мнению, «усвоить нравственную сторону культуры»[1180]. Но вне военных сюжетов, о проблемах простых японцев – их бедности и болезненности, высокой продолжительности рабочего дня, бесправии женщин – даже близкая правительству светская печать отзывалась скорее сочувственно. «Мы воюем не с народом, – писало в марте 1904 г. “Новое время”. – Наш враг – это японская интеллигенция, это юристы, профессора, журналисты, военные и депутаты. Это потомки тех самураев, которые … оставшись не у дел, занялись политикой»[1181].

Российская пропаганда стремилась дискредитировать в глазах западного и восточного сообществ лозунг азиатского единения в его японоцентричной версии, выдвигая более гуманную, христианскую, альтернативу решения проблемы «Восток – Запад». В типографии “China Gazette” и от лица ее редакции русская «шанхайская агентура» тиражами в 3—3,5 тыс. экземпляров печатала и рассылала в парламенты, библиотеки, клубы, редакции журналов и газет многих стран мира сборники статей и речей, брошюры и литографии с фотоснимков. На фотографиях были запечатлены сцены расстрела японскими солдатами корейских крестьян, распятых на крестах. Подпись под ними гласила: «Утонченный японский призыв к поддержке и сочувствию, обращенный ко всем нациям “желтой угрозы”, против европейской цивилизации и особенно христианства. Эти казни были совершены 15 сентября 1904 г. в Сеуле японскими властями. Фотографии сделаны японским фотографом в Чемульпо, где их можно купить за несколько центов»[1182]. В другом издании в английском переводе была напечатана откровенно антиевропейская по смыслу статья тяньцзинской прояпонской газеты “Takung-Pao”. Ее анонимный автор писал об империализме «тевтонской, латинской и славянской рас», обращенном против «цветных» (coloured races), и во имя «великой мечты о Золотом веке и Всемирной империи» звал всех «монголов» (Mongols) к единению[1183]. В качестве более действенного и гуманного способа разрешения «глубокого непонимания и антагонизма между Востоком и Западом» в той же брошюре воспроизводился призыв китайского императорского «Общества по распространению христианства среди китайцев» к просвещению и «христианскому милосердию»[1184]. Судя по откликам прессы, наибольший общественный резонанс такие материалы получали в Австралии, Калифорнии и в Британской Колумбии – в местах наиболее многочисленной японской диаспоры, где, по словам фон Гойера, «характерные особенности этой расы хорошо известны коренным жителям»[1185].

Летом 1904 г. наместник направил Павлову «перечень вопросов, которых было бы желательно коснуться в “Чайна газет” в ближайшем времени». Перечень включал следующие группы тем и сюжетов: (1) «о безупречном обращении русских с населением Маньчжурии», (2) «о появлении в Южной Маньчжурии фальшивых [русских] кредитных билетов по мере прибытия туда японцев», (3) «о недовольстве китайцев скупостью и жестокостью японцев» и (4) «опровержение известия, что война с Японией началась из-за Маньчжурии и что Китай на этом основании имеет право вмешаться»[1186]. Этой «программы» “China Gazette” и стала придерживаться в дальнейшем.

“Chefoo Daily News” в течение полугода после заключения в августе 1904 г. секретного контракта с Россией опубликовала несколько сот статей, в которых приводила факты нарушения Японией китайского нейтралитета, указывала на опасность для Запада возможного японо-китайского союза, писала об истязаниях и казнях японцами китайцев и корейцев, заподозренных в шпионаже, сообщала о финансово-экономическом истощении самой Японии, об огромных потерях ее армии в ходе осады Порт-Артура. Состояние же российских дел преподносилось с противоположным «знаком» – одну из рубрик газеты Давыдов так условно и назвал: «Финансы России находятся в прекрасном состоянии»[1187]. «Агент Рейтера и другие корреспонденты (“Chefoo Daily News” – Д.П.) сделали свое дело, оправдывая, таким образом, внимание, которое мы оказывали им различными способами, но главным образом, конечно, в виде благодарности, выраженной в мексиканских долларовых банкнотах», – довольно цинично заключал Давыдов в докладе министру финансов[1188]. «Русская» дальневосточная печать, а вслед за ней – и центральная российская пресса приводили факты сознательного обстрела японцами санитарных поездов и порт-артурских госпиталей, писали о притеснениях русских пленных в лагере Мацуяма. В действительности, обращение с пленными с обеих сторон было очень гуманным, но шельмования и оболгания японцев, Японии и ее вооруженных сил не практиковали и здесь. Равным образом русские «кураторы» китайской печати старались пресекать ее чересчур акцентированное русофильство[1189].

В общем, в содержательном плане русская дальневосточная пропаганда по преимуществу «держала оборону», ограничиваясь тем, чтобы возможно доказательнее парировать нападки русофобской прессы[1190]. В полемике с прояпонской печатью здешние «русские» газеты, хотя и допускали передержки и «фигуры умолчания», все же, как правило, стремились не выходить за рамки фактов, делать ставку на оригинальность и полноту своей информации и избегать домыслов, демагогических и бульварных приемов. Основной разоблачительный акцент был сделан на вероломстве и жестокости японской политики на Азиатском континенте c прицелом не допустить вступления в войну Китая под флагом расового единения с Японией.

Сдвиг в общественных симпатиях Запада

С демонстративным отъездом из японских пределов иностранных журналистов по воле случая совпал инцидент с русским миноносцем, получивший большой общественный резонанс. 10 августа 1904 г. в Чифу из Порт-Артура прибыл миноносец «Решительный», которому удалось вырваться из японской блокады. Согласно международным правилам, китайские власти приступили к его разоружению, а команда сошла на берег. Однако на следующий день японцы, явившись в нейтральный порт, захватили безоружный русский корабль и отбуксировали его, причем действовали столь вызывающе, что китайский адмирал Са, начальник порта, был вынужден подать в отставку. В те же дни японские военные суда так же самовольно наведались в другую китайскую гавань – Циндао, концессионное владение Германии. Все это привело в негодование членов чифуского журналистского «клуба», и без того взвинченных отношением к себе японских военных властей. «Дерзкий поступок японцев, – доложил в Петербург посланник Лессар, – крайне раздражил немцев. Как в Цинтао, так и в Чифу теперь замечается небывалое ранее в пользу России настроение. В последнем пункте даже дошло до драки в клубе между консулами Германии и Японии»[1191].

Мировая общественность об инциденте с «Решительным» узнала