Экспедиция надежды - Хавьер Моро

памяти задерживаются хорошие воспоминания. И он подумал об Исабель. Бальмис скучал по ней сильно и болезненно; он никогда и предположить не мог, что будет по кому-то так тосковать. С глубокой saudade[84], как говорили португальские моряки. Ему недоставало ее общества – бальзама для израненной души – и безграничного наслаждения от созерцания ее спокойной красоты.

Миг его славы выпал на семнадцатое сентября 1806 года, когда экипаж Бальмиса въехал в ворота дворца Ла-Гранха де Сан-Ильдефонсо, где Карл IV отдыхал от летней жары. Стоял прекрасный день, теплый и свежий, как это бывает в конце лета в горах. Навалившиеся на Испанию проблемы – как внешние, так и внутренние – отразились на обстановке во дворце, где по углам, словно плетя заговор, шушукались кучки придворных. В воздухе застыла напряженная тишина. Камердинер провел Бальмиса по бесконечным коридорам и безлюдным салонам и остановился на пороге королевских покоев. Слуга объявил о его приходе: «Дон Франсиско Хавьер Бальмис и Беренгер, начальник Королевской Филантропической вакцинационной экспедиции!» Внезапно сердце доктора забилось сильнее, ноги задрожали: он стоял перед королем Испании, королевой Марией-Луизой, их сыном Фердинандом – принцем Астурийским, министром Годоем и другими министрами, среди них и Хосе Кабальеро, а также знаменитыми придворными врачами и хирургами. Все встали и долго ему аплодировали, воздавая тем самым почести, которые многие, начиная с вице-короля Итурригарая, пытались у него украсть. Но этот миг стоил всех пережитых невзгод и треволнений. Бальмис вновь подумал об Исабель. Как бы ему хотелось разделить с ней эту славу!

Он приблизился, чтобы облобызать руку королю, но монарх сжал его ладонь в своих.

– Вы не представляете себе, какое удовольствие я испытываю от того, что результаты нашего проекта превзошли самые смелые ожидания. Благодаря вам.

Бальмис в ответ заморгал и втянул шею.

– Это большая ч-ч-есть, Ваше Величество. И не откажу себе в удовольствии сообщить вам еще об одной победе: присутствующий здесь ваш подданный, – он заморгал быстрее, – был первым, кто от вашего имени доставил вакцину в Китайскую империю.

Августейший монарх откинулся назад, на лице его читалось удовлетворение.

– И как вам это удалось?

– Эта новость настигла меня, когда я уже покинул Кантон. Агенты Британской Ост-Индской компании учредили клинику для распространения вакцины, используя оставленные мной инструкции.

– Вы можете гордиться. Вы преподнесли прекрасный подарок англичанам. Впрочем, они его не заслуживают.

– Нет, конечно же, нет. Они сами открыли вакцину, но не метод ее распространения. И я вам не успел сообщить, что в Кантоне британцы берут деньги за каждую прививку.

Карл IV расхохотался:

– Ох уж эти британцы! Всегда себе на уме! Когда-нибудь они сообразят, что плата за вакцину идет вразрез с их собственными интересами, которые не отличаются от наших: мы все ищем способ искоренить зло.

Бальмис овладел собой и справился с тиком. Доверительным тоном он обратился к королю:

– Самым сложным было вовлечь в процесс вакцинации всех остальных, вдохновить нашим энтузиазмом слуг Вашего величества, далеко не всегда столь верноподданных, как хотелось бы… Многие стремятся к личной выгоде, а не к труду на благо общества…

Король покивал головой.

– Нам известна эта проблема… слишком хорошо. Эту язву тяжело искоренить. Но не беспокойтесь, – продолжал монарх, – справедливость восторжествует.

Бальмису показалось, что король произнес эти слова не слишком убежденным тоном. В глубине души все осознавали, что монархия теряет контроль над империей, и никакая сила не способна этому помешать. Карл IV сменил тему.

– Ваша история имеет символическое значение, – поведал монарх. – Вы боролись с оспой на западной оконечности азиатского континента – там, откуда много веков назад к нам пришла техника вариоляции.

– Действительно, так, Ваше Величество. – Бальмис был поражен познаниями короля.

– Вам удалось замкнуть круг, Бальмис. Примите мои поздравления.

– Мы, как верные вассалы, всего лишь исполняли приказ нашего короля.

Только сейчас Бальмис упомянул своих соратников по экспедиции. Правда, он не думал ни о Сальвани, ни о Грахалесе, ни о Гутьерресе, а помнил только об Исабель.

Поборов первоначальное волнение, вызванное пышностью приема, Бальмис обрел ясность мысли.

– Ваше Величество, у меня есть одна просьба. И это очень важно не только для заинтересованных сторон, но и для всех нас, кто принимал участие в этой экспедиции, и в первую очередь для вящей славы Испании. Прошу вас заступиться за детей, которые остаются в Приюте для бедных в Мехико, и потребовать, чтобы вице-король выполнил ваши распоряжения и немедленно перевел их в Патриотическую школу.

Упоминание о детях вызвало у Карла IV живейший интерес, и он забросал Бальмиса вопросами об их поведении во время путешествия, их стойкости и выдержке в минуту испытаний… Выразив свою скорбь о погибших, монарх поздравил Бальмиса с успешным окончанием порученной ему миссии.

– Это было потрясающее предприятие, – заключил монарх, – и я рад, что мне выпала честь стать его вдохновителем. Возможно, память об этом деянии и не сохранится в веках – людям присуще чаще вспоминать о военных победах или об альковных тайнах, нежели о подвигах во имя всего человечества, – но скоро настанет час, когда придется держать ответ перед Всевышним, и в глубине сердца я уверен, что эта экспедиция нам зачтется. – Тут Бальмис заморгал и пару раз дернул шеей. – Даю вам слово, Бальмис, что не оставлю без внимания вашу просьбу о судьбе этих ребятишек.

И вновь Бальмис подумал об Исабель, о том, как она гордилась бы, что ему удалось добиться от короля подобной милости. Если бы не мысли о ней, скорее всего, он и вовсе не стал бы просить за детей, забыв об их существовании. Его думы обратились к любви: само это слово всегда казалось ему излишне слащавым, но сейчас он начал понимать, как сильно любовь способна изменить этот мир.

Затем настал черед поздравительных речей. Мануэль Годой превознес успех космополитической и филантропической экспедиции, которая прославит в веках память о благодетельном царствовании Карла IV. Министр Хосе Кабальеро поблагодарил Бальмиса от лица всего человечества за верную службу, способствовавшую укреплению доброго имени Испании, добавив: «Эта экспедиция делает честь испанской медицине в такой же степени, как открытие Америки Колумбом увенчало лаврами нашу политику и воинское искусство». Это был тот миг славы, о котором Бальмис мечтал с детства. Ему пришло в голову, что этот триумф равноценен личному бессмертию, ибо память о нем останется навсегда. Теперь доктор знал, что людская слава – лишь дуновение изменчивого ветра, как писал Данте…

После мгновения славы на Бальмиса вновь обрушилось одиночество. Он вернулся домой; у него было чем заняться, чтобы не поддаться унынию. Настало время подбить счета и постараться возместить средства, выложенные из