Экспедиция надежды - Хавьер Моро

Бальмис настолько ослаб, что монашки потребовали священника, чтобы он соборовал страдальца. Но тут Исабель решительно воспротивилась, так как заподозрила, что причиной недуга стал упадок бойцовского духа Бальмиса. Они обогнули половину земного шара с горсткой детей во имя спасения тысяч жизней, и момент, когда начальник мог себе позволить сойти с дистанции, еще не настал. Опыт Исабель в обращении с больными подсказывал, что в душе его еще теплится пламя жизни. Следовало лишь ухаживать за ним, держать под рукой целительные листья гуайябы, поить крепким лимонадом с крахмалом, кормить бульоном со шпинатом и чесноком, молиться, ждать, чтобы он оправился от этой первой атаки старости, и не портить ему настроение, пугая смертью. Непреклонность Исабель удивила монашек – некоторые даже стали возмущаться, – потому что до того времени она держалась очень покладисто и сговорчиво.

И действительно, в течение мая Бальмис потихоньку начал возвращаться к жизни, как и предсказывала Исабель. Он набрался достаточно сил, чтобы вести недлинные беседы и строить планы на будущее. От него остались лишь кожа да кости, воспаленные глаза лихорадочно блестели, а дыхание со свистом вырывалось из груди. Стояло жаркое время года, и Исабель обмахивала Бальмиса веером, а доктор между тем растолковывал ей, как лучше организовать возвращение вместе с детьми в Мексику. Исабель отчаянно хотела вернуться, хотя ее и пугала мысль о плавании на галеоне.

– Вам не стоит беспокоиться, на обратном пути капитаном будет не Креспо, а другой человек, о котором мне очень хорошо отзывались. И доктор Гутьеррес поедет с вами.

Возникла пауза. Исабель смотрела в окно; ветер гнул пальмы, а нависшие хмурые тучи готовы были разразиться ливнем.

– А в Новой Испании вы собираетесь снова работать в больнице Пуэблы?

– Не знаю, – отвечала Исабель.

И это было правдой. Исабель не знала, как станет жить дальше. Все эти месяцы она размышляла о своем будущем и не видела выхода. С одной стороны, ей хотелось, чтобы сын продолжил учебу; с другой, она понимала, что не сможет остаться в Пуэбле. Путешествие не помогло ей забыть дона Рикардо, скорее, напротив. Исабель цеплялась за воспоминания, как тонущий хватается за проплывающую мимо доску. Она видела его в каждом из одетых в сутану прелатов, входящих в монастыри и церкви Интрамуроса. Утешением служила мысль, что, по крайней мере, ей посчастливилось изведать любовь, пусть и один раз в жизни; юношеское увлечение Бенито Велесом и платоническое чувство к Сальвани остались так далеко позади, что она уже не считала их проявлением подлинной страсти. За вспышку счастья, испытанную с епископом Пуэблы, ей приходится дорого платить сейчас, когда она осталась наедине с судьбой.

– Возвращайтесь в Испанию и получите свою долю славы, вы ее заслужили.

– В Ла-Корунью?

– Нет, в Мадрид; я смогу выхлопотать для вас хорошее жилье и работу в больнице. А Бенито и Кандидо продолжат учебу.

– В Испании я всегда буду считаться паршивой овцой.

– Нет. То, что вы совершили, полностью искупает ваш грех, я говорил вам сотни раз. Вы должны мне поверить.

Но красноречие Бальмиса ее не трогало. Как она может ему поверить, если он не знает ее тайны? Но слова доктора заставили ее задуматься. Бальмис так горячо настаивал, что в конце концов Исабель уступила:

– Мне нужно время, доктор. Может статься, я и поеду в Мадрид.

Чем больше Бальмис узнавал Исабель, тем в большее восхищение приходил. Он не сразу понял, что в ее лице он обрел великолепного друга, способного разделить его интересы и заботы; помимо того, она терпела перепады его настроения, деспотический характер, напористую манеру речи, несправедливость и маниакальную страсть к порядку. В своем эгоцентризме Бальмис полагал, будто Исабель ослеплена его величием и, в конечном итоге, ему удастся уговорить ее вернуться вместе с ним в Испанию.

– Вам следует подумать о смене климата, доктор, – посоветовала ему Исабель. – И это не терпит отлагательств. Вам нельзя надолго задерживаться в Маниле. Скоро начнутся муссоны, температура еще больше поднимется, а для вас это плохо.

– Этот климат никому не подходит. Я слышал, что на юге Китая воздух более сухой и прохладный. Я уеду, как только встану на ноги… Может, тамошняя местная медицина сотворит с моим здоровьем чудо – то, в чем наша наука бессильна.

Через четыре недели Бальмис почувствовал себя лучше и вновь обрел свой привычный оптимизм; теперь грядущая поездка в Китай уже представлялась ему отличным шансом распространить вакцину и даже продвинуть торговые и политические интересы Испании в азиатском регионе. Для достижения этих целей ему требовалось заполучить трех-четырех детей и немного денег из королевской казны. Бальмис обратился к губернатору за соответствующим разрешением, и тот с радостью предоставил его ipso facto[81]. Как в свое время Итурригарай мечтал о том, чтобы Бальмис побыстрее убрался из Мехико, так и правитель Манилы жаждал спровадить его из города. Отношения обострились, когда Бальмис стал настаивать, чтобы губернатор, который представлял интересы Министерства финансов монархии, вмешался в его спор с капитаном Креспо и потребовал вернуть восемь тысяч шестьсот песо, незаконно полученные им сверх стоимости билетов, а также чтобы чиновник выделил ему сумму на новый гардероб для мексиканских детей, ожидающих возвращения на родину. Агилар начал увиливать:

– Про это еще рано говорить, следующий галеон отправится только через несколько месяцев.

С этого момента они перестали общаться лично и в случае надобности лишь обменивались письмами, воспроизводя ту форму отношений, которая сложилась между Бальмисом и Итурригараем в Мексике. Они утонули в море посланий: Бальмис настаивал на удовлетворении своих просьб, считая их справедливыми и неотложными, а Агилар советовал ему обратиться к вышестоящим инстанциям, иными словами, к себе самому. Будучи единственным законным представителем верховной власти короля Испании на этих островах и, соответственно, обладая последним словом в решении административных вопросов, он решительно отказывался требовать у капитана Креспо возврата каких бы то ни было средств. Повторялся все тот же конфликт между посланцем короля, Бальмисом, и наместником короля, губернатором. Как уже вошло у него в привычку, перед отъездом из Манилы доктор написал письмо в метрополию с жалобами на Агилара, в первую очередь на то, что чиновник не приложил ни малейших усилий, чтобы публично рекомендовать вакцину и призвать население прививаться. Затем Бальмис перешел к нападкам на епископа и закончил послание следующими словами: «Единственное, что губернатор сделал полезного, – выдал мне паспорт для посещения Макао; оттуда я направлюсь в Кантон и далее в Европу, на обычном судне. Экспедицию я оставляю заботам моего помощника дона