Селянин - Altupi

— У меня сейчас трусы лопнут, — прошептал Кирилл, прижимаясь стояком к бедру Егора. — С ума сойду, если не кончу. Настоящего секса хочу. Ты ведь меня сегодня не кинешь с этим делом? Мне по фигу на свой анус, ничего за один раз не случится.

— Случится. Не злоупотребляй.

Калякин ухватился за сказанное:

— Ага! А откуда ты знаешь, что случается и когда? У тебя такое было? Ну… может, не прямо у тебя, а у твоих знакомых?

Егор фыркнул.

— Не было. Из учебников знаю, из интернета.

— Ага, ясно, — Кирилл качнул головой, как бы говоря: «Так я тебе и поверил». — Ну ладно, тогда расскажи, как нам быть? Вот ты со своим парнем… у тебя же был парень в институте? Ты сам об этом говорил… Вот как вы с ним сексом занимались?

Егор молчал. Но улыбался, хитро прищурившись, словно поддразнивая. Поддерживающая голову ладонь зарылась в чёрную копну волос. Кирилл не удержался и потрогал его волосы, продумывая тактику дальше: он хотел знать всё о том смутном периоде. И о грёбаном пидоре Виталике, бросающем своих парней в трудную минуту.

— Ладно, я так и знал, что ты будешь молчать как партизан, — не теряя задора, продолжил Кирилл. — Давай так… Я же не прошу переходить на личности. Просто расскажи, как геи встречаются, как у них ночью происходит. А то я же начинающий пидорок, я ничего не понимаю в голубой жизни, ляпну что-нибудь, а ты надо мной ржать будешь — я так не хочу. У вас кто верхний был, ты?

— У нас не было верхних или нижних, — приоткрыл завесу тайны Егор и закрыл рот. Глаза его по-прежнему улыбались — боли в них не было. Кирилл заметил это с облегчением, приписал себе маленькую победу. А в целом, признание ему не понравилось — его бесило, что тот мутный пидор совал свой поганый отросток в Егора, а именно это и подразумевалось, он хотел, чтобы Егор засаживал пидорёнку по самые помидоры, чтобы у того геморрой не излечивался! Но Калякин продолжил косить под дурачка:

— Не было? А как тогда? Вы друг друга?.. По очереди? График составляли?

— Это само собой получалось, во время прелюдии обычно определялось. — Егор опять дразнил.

— Во время прелюдии, значит? — проговорил игриво Кирилл и приподнялся, стукнувшись затылком об обшивку крыши, так, чтобы Егор полностью сполз спиной на сиденье и устроился там удобно, как на настоящем диване. Затем перекинул через него ногу и руку, встал на четвереньки. Было тесно, но как-то интимно. Член стоял, а желанный человек лежал под ним доступный, на всё согласный. В этом заключалось счастье.

— Но чаще мы довольствовались минетами и дрочкой. — Егор откровенно издевался над ним, заводил, хотя видел, что от перевозбуждения из ушей уже пар валит, как у мультяшных персонажей.

— Я довольствоваться не хочу… — голос стал томным, с придыханием. Кирилл практически лёг сверху, поёрзал, находя твёрдым членом стояк Рахманова, задвигал задом, едва удерживая равновесие. Истома отключала рассудок. — Я в тебя хочу… и тебя в себя хочу… Можно ведь так, по очереди?..

Внезапно Егор обхватил его шею руками, притянул к себе, и, как-то немыслимо извернувшись, поменял их местами, уложил Кирилла на сиденье, а сам оказался сверху между его ног, плотно прижимаясь пахом к паху. Держался на левой руке, а ладонью правой обхватил часть лица, подбородок и с животной страстью поцеловал, плавно двигая бёдрами. Хватка была сильной, уверенной, мужской. Егор знал, как действовать. Кириллу перестало хватать воздуха, но поцелуй всё не прекращался. Теперь он понял, кто в той институтской паре чаще брал верх. И чуть не кончил.

Но кончил бы через пару секунд, если бы по кузову кто-то робко не постучал. Потом послышалось извиняющееся «кхе-кхе», выдающее в пришельце Андрея, и наконец протяжный зов:

— Егор!

Егор мгновенно соскочил с Кирилла и неловко, задом попятился прочь из машины. Встал перед братом, облизывая и вытирая ладонью красные губы, перестал улыбаться. Кирилл сел, спустил ноги на траву и расставил их. Яйца жутко болели. У Егора, наверно, не меньше. Вот, у них уже появляется много общего.

— Егор, — его брат пытался сдерживать смешинки, — я бы вам не мешал, но я уже замёрз в речке сидеть. И это… дождь собирается. — Он указал рукой вверх, на юг. Там на горизонте действительно синело.

— Ладно, собираемся, — скомандовал Егор. Но «собираемся» было громко сказано. Прежде предстояло собрать подсушенную, ещё не перешедшую в состояние сена траву. Граблей из дома не взяли, рассчитывая дать траве прожариться и приехать за ней после дойки. Туча спутала все планы. Траву в охапки сгребали руками, носили в багажник — туда постелили кусок полиэтиленовой плёнки. Андрей тоже помогал, как мог.

Кирилл веселился, утрамбовывая очередную охапку в багажник. Упругая трава упрямо возвращалась в исходное положение, не влезала, сыпалась на землю с разных краёв.

— Видел бы мой отец, для каких целей я использую машину, он бы меня убил.

— Я предлагал ехать на мотоцикле, — сказал подошедший Егор, сгрузил свою ношу.

— Да я не про себя говорю! Мне не жалко! — запротестовал Кирилл и, ещё раз нажав на копну, пошёл за Егором к последнему валку. — Знаешь, что я заметил? Я заметил, что ты разговариваешь. Раньше всё время молчал, а теперь разговариваешь как нормальный пацан. И сказать, почему?

— Скажи. — Егор наклонился, собрал траву, разогнулся и зашагал к машине, делая вид, что ему безразлично. Но Кирилл знал, что ему небезразлично. Он быстро подобрал последние скошенные стебли неизвестных луговых растений и поспешил за Рахмановым. Догнал, обогнал, повернулся лицом, топая задом наперёд.

— Потому что тебе теперь есть, о чём со мной поговорить! Раньше я был позором нашего поколения, поэтому ты молчал, ну а сейчас со мной даже интересно. Так?

Егор усмехнулся и не ответил. Скинул траву в багажник, отступил, давая Кириллу сделать то же самое. Потом сам утрамбовал и прикрыл крышку багажника. Она не закрывалась — зазор был сантиметров двадцать, из него во все стороны торчали вялые цветочки, травинки и былинки.

— Кирилл, — сказал Егор и поднял на него колдовские чёрные глаза, — поможешь мне вечером?

Калякин внутренне содрогнулся от необходимости снова работать, но бодро, как комсомолец, поинтересовался:

— Что сделать надо?

— Кровати сдвинуть.

У Кирилла перехватило дыхание: вот это да! Ну наконец-то его признали и дали постоянную прописку.

— Конечно, помогу!

Егор повернулся к изучающему фары брату, не встревающему в их разговор.

— Андрей, ты не против?

— Я только «за»: поближе к телевизору буду.

На этой радостной волне они закончили сборы. Багажник так и оставили приоткрытым,