Труба Иерихона - Юрий Никитин

Ляхич и Джозеф, стоя плечом к плечу, следили, какбронетранспортёр на полном ходу остановился у кромки леса. Коммандос красивоушли за деревья, Ляхич тут же перевёл взгляд на экран телелокатора.

Пять крохотных светящихся точек двигались слаженно. Изредказамирая, как в танце, одновременно начинали движение другие, затем замиралиони, а ранее неподвижные так же разом стремительно продвигались дальше. Ляхичнадел шлем, в крохотных вмонтированных наушниках перекличка десантников звучалачётко, словно они залегли рядом.

Они его отыщут, проронил Джозеф. Камикадзе чертов...

Не камикадзе, огрызнулся Ляхич. С тех пор как мы пришли вЯпонию, мы вытравили эту дурь с самопожертвованием, патриотизмом, честью,преданностью и верностью слову... Не осталось в Японии людей, которые теперьдрались бы за свою Японию. Ни самураев, ни камикадзей... За свой огород развечто? Нет, даже за огород не будут драться, здоровье дороже. Япошки своездоровье теперь берегут. А здесь, в России, положение хуже.

Исламистские мюриды?

Ляхич поморщился:

И это тоже. Но и старое уходит с трудом. Нам надо успетьвклиниться в эту щель! Когда старые понятия чести и жертвенности за Отечествопочти ушли... вместе со стариками, а новые идеи русского ислама ещё не охватилимолодёжь всерьёз.

Но я слышал, что русские принимают ислам чуть ли немассово...

Ляхич отмахнулся:

Цирк. У русских это реакция на застой в православии, надурость власти... вообще в этом выборе больше хулиганства, чем осознанноговыбора. Да-да, многие выбрали ислам сознательно, но Россия в целом... ох, неверьте тем сведениям!

Джозеф охнул, глаза его не отрывались от экрана. Ляхичвыругался. В наушниках донесся вскрик, слабый треск. Ещё треск, в котором несразу различил выстрел, настолько это было не похоже на привычную скороговоркудесантных автоматов. На экране три точки замерли, а остальные двигались вхаотичном беспорядке.

Огневую бы поддержку с воздуха! закричал Джозеф. Эх, не поправилам...

Какая поддержка, процедил Ляхич. Там нет русских войск!

Треск в наушниках становился громче. Ляхич ругался всеяростнее, а голоса в наушниках звучали отчаяннее, растеряннее, обрывались навскрике. Последняя точка отчаянно двигалась по направлению из леса. Джозефподнял ещё группу, но Ляхич крикнул с горечью:

Отставить!.. Не успели.

Точка застыла, в наушниках после криков о помощи воцариласьмёртвая тишина. Джозеф спросил растерянно:

И что теперь?

Ляхич вздохнул:

Теперь... возьми грузовик. Они сейчас отступают, павших ираненых можно подобрать без помех. Я не думаю, что там был одиночка. Похоже,что одиночный снайпер был просто провокатором. А когда погнались за ним,напоролись на засаду...

Джозеф, ругаясь совсем не как профессорский сын, погналчетверых коммандос и медика на грузовик. Ляхич тускло смотрел вслед, в грудишевелилось недоброе чувство. По слухам, в Пентагоне каждый сценарий развитиясобытий прогнали по сто раз. Но, наверное, для России его надо было прогнать ив сто первый.

Или же специально для России нужно было писать совершеннодругой сценарий.

Грузовик вернулся, весь облепленный грязью. Коричневыеподтёки достали даже до крыши, а сами коммандос выглядели как толстые болотныежабы. Один из первого отряда, лейтенант Браузерс, был жив, стонал в забытьи,хотя ему вкололи обезболивающее вместе с противошоковыми сыворотками. Остальныеуже остыли: метко пущенные пули охотников нашли уязвимые места...

Джозеф торопливо объяснил, что, по словам Браузерса, они всамом деле напоролись на засаду. По меньшей мере семь человек затаились запнями, поваленными деревьями. Когда десантники, уверенные, что надо догнать исхватить одного-единственного человека, вломились в лес, как стадо свиней, то сдвух сторон начался кинжальный огонь. Конечно, одиночные выстрелы из охотничьихружей не назовёшь кинжальным, но охотники били настолько точно и безжалостно,что огонь был равен кинжальному. Каждого поразили с одного выстрела, только влейтенанта Браузерса попало больше двух пуль: он успел отпрыгнуть за огромныйтолстый пень. Его расстреливали наугад, сквозь трухлявое дерево.

А сами русские? спросил Ляхич.

Исчезли, как будто сквозь землю провалились, доложил Джозеф.Сэр, это их лес!.. Они здесь каждый пень знают, каждую мышиную норку.

Ляхич зло и растерянно смотрел на трупы солдат, но виделбесконечное расследование, после которого комиссия обязательно найдет «ошибки ипросчёты», и, чтобы успокоить общественность, с него сорвут погоны, ушлюткуда-нибудь в Канзас...

Вернёмся на базу, решил он. Пусть генерал Маклансразбирается. Он нас сюда послал! Да-да, вернемся на базу.

Коммандос оживились, Ляхич услышал возгласы облегчения. Однодело, когда из года в год красиво прыгаешь через макеты, вламываешься внарисованные дома и лихо бьешь с разворота ногой в челюсть спарринг-партнера, ивсё это под вспышки фотоаппаратов и жужжание телекамер, другое когда все наяву,когда в тебя стреляют...

А Джозеф скомандовал:

Сворачиваем лагерь!

Солдаты с криками бросились к палаткам. Верёвки даже неотвязывали, а просто рубили, Ляхич следил за ними со смешанным чувством. Самомубы поскорее с этого опасного места, но в то же время как-то неприятна этанескрываемая трусость, эта поспешность, ведь бегут закованные в доспехиогромные несокрушимые парни...

Быстрее, быстрее! покрикивал Джозеф. Он нервно оглядывался всторону леса, тот чересчур близко. Мы свою миссию уже выполнили!.. Гуманитарнуюпомощь доставили!

Дурак, подумал Ляхич зло. Ладно, парни не вдумываются, чтопокрикивает этот осел. Для них главное сильный уверенный голос. И чтобы звучаликоманды. Неважно какие. Главное, чтобы команды...

Широколицый сержант, которого Ляхич называл то Гонсалесом,то Легонсисом, вдруг остановился, резко выпрямился, словно в спину вонзилишило. Из рук выпал ящик, и только тут Ляхич уловил далёкий звук выстрела.

Он понял всё мгновенно, глаза повернулись в орбитах, взглядсразу ухватил место, откуда стреляют, и тут же услужливо указал место, куда ещёможно добежать, скрыться, спастись от гибели. Уже потом Ляхич сообразил, чтоподсознательно ждал и страшился повторного нападения, а мозг уже проработалпути бегства.

Всё это пронеслось в мозгу в доли секунды. В следующеемгновение он ощутил, как навстречу бьёт ураган, он ломится сквозь эту ревущуюбурю, ногам уже горячо, но и деревья вырастают, приближаются стремительно...

В спину сильно ткнуло, но он удержался на ногах, тольконекоторое время бежал настолько сильно наклонившись, что вот-вот на бегузароется носом. Судя по всему, пуля ударила под левую лопатку. Так его отецвсегда бил оленя. Да и вообще любого крупного зверя бьют под лопатку. Медведя,к примеру, в голову бить глупо: любая пуля срикошетит о скошенный клиноммедвежий лоб, только разозлит...