Магический мир. Введение в историю магического мышления - Эрнесто де Мартино

наблюдения, записи и эксперименты со всеми возможными «гарантиями», можно было бы окончательно заключить о существовании, или, наоборот, отдельных магических способностей, то есть, в его терминах, о «топографии» спонтанной паранормальной феноменологии. Но это значило бы подвергнуть магические силы суждению согласно нашей категории реальности.

Кажется, что Де Мартино начинает догадываться о противоречии этой операции только отчасти и по ходу дела, во время своего постоянного возвращения к проблеме «метафизической структуры реальности», которая сопровождала его еще с первых размышлений о прелогизме Леви-Брюля. Когда, подходя к последней главе «Магического мира», Де Мартино размышляет об ограничениях, присущих метапсихическому эксперименту, весь этнометапсихический проекта кажется полным неразрешимых противоречий и лишенным смысла. От этого проекта остается только масса «этнологических документов», которые составляют почти что всю первую главу, но будто бы лишены той уверенности, что обусловила их составление и порядок: убеждение в необходимости и возможности установить позитивным научным способом «реальность» магических сил. Фраза, которой Де Мартино закрывает главу (в итальянском издании с. 70), звучит как эпитафия этнометапсихике и открывает новую и обещающую сферу исследований и размышлений:

Являются ли, и если да, то в какой мере, магические способности реальными – это вопрос, который невозможно решать независимо от смысла реальности, выступающей в данном случае в роли предиката в суждении. Однако этот смысл может быть воспринят лишь посредством индивидуирующего рассмотрения исторической драмы магического мира. Тем самым мысль сегодня вынуждена обращаться к этой драме, чтобы выявить проблему, которая ее питает, и разрешить парадокс, который порождает скандал.

Де Мартино замечает, что момент удостоверения, которому в прошлом он уделил такую важность и независимость, который он считал первым необходимым шагом в изучении магизма, незаменимым для того, чтобы не основывать свои тезисы на «наполовину удостоверенных фактах», осужден на провал, так как основывает на той же идее о реальности, которую анализ магизма хочет подвергнуть сомнению. Удостоверение реальности магических сил, другими словами, невозможно без «историографического анамнеза», как до этого заключил сам Де Мартино. Так как магическая реальность (как иной вид отношений между субъектом и объектом) имеет смысл только в рамках «исторической драмы магического мира», и только в ней магические силы выражаются в своей культурной многогранности.

Вместе с проектом этнометапсихики исчезает и «этнологический документ» в его первоначальном для Де Мартино значении. Речь больше не идет только о том, чтобы упорядочить «факты», изолированные и приведенные в порядок согласно критериям метапсихики (рискуя, как в том обвинял его Омодео, сделать из магизма только «схему классификации»), но о том, чтобы уловить в этнографических повествованиях связи и значения, отношения и состояния души, то есть ту культурную глубину, которая делает магизм нормальной частью социального опыта членов определенных обществ, как это убедительно показал Широкогоров. Было бы излишним утверждать, а также плодом некоего «презентизма»[617], что Де Мартино чуждо значение, которое обретает магизм для тех, кто его практикует, в их символической вселенной. Когда он говорит об ощущении реальности, он всегда имеет ввиду то ощущение, к которому историк должен прийти посредством «историографического анамнеза», и уж точно не ощущение реальности, которое свойственно субъектам, «чуждым» историку «с культурной точки зрения», о которых идет речь, как он заявляет открыто в конце второй главы, когда утверждает, что «идею магизма, с историографической точки зрения, можно постичь только в нашем современном перспективном сознании, и только в этом нашем сознании она может обрести свое точное определение», заключая, что сегодня нас не удовлетворяет вопрос, хоть раньше им и задавались, о расстоянии между значением для историка и значением для «магического сознания в его непосредственности»[618] (в итальянском издании с. 170). И все же необходимость продвигаться по пути значения заставляет Де Мартино окончательным образом покинуть пределы метапсихики и проблему удостоверения реальности магических сил, проблему определения их «топографии», и заставляет его с большим вниманием заняться культурной многогранностью этнографических повествований о магии.

6. «Магический мир» и перелом 1946 г

Среди материалов архива сложно найти черновик «Магического мира» в полном смысле этого слова. Это, скорее, существенный блок рабочих конспектов, которые вращаются вокруг темы «магизма», и среди которых иногда находятся некоторые страницы и отрывки, которые более ли менее точным образом совпадают с текстом, опубликованным в 1948, или, еще чаще, с другими публикациями Де Мартино 40-х годов на схожие темы. На основе совпадений и расхождений в конспектах, на которые мы обратили внимание, нам удалось заметить, что среди записей, размышлений и первых черновиков, с одной стороны, и опубликованных текстов, с другой, можно увидеть линии развития тематик «Магического мира» и прийти к первым заключениям о его создании.

Первым делом мы можем заключить, что только вторая глава, «историческая драма магического мира» является единственной по-настоящему ни разу «неопубликованной». Именно эта глава несет в себе самую плодородную идею книги, идею, которая не покинет Де Мартино еще долго после публикации. Со всей вероятностью, эта глава, вместе с введением, были обдуманы и написаны последними. Первая и третья главы, наоборот, в массе своей были созданы на основе существующих текстов, посвященных метапсихике, и, кажется, несут на себе этот след.

Первая глава, в частности, почти полностью совпадает с большими частями «Экстрасенсорного восприятия и этнологического магизма», вплоть до того, что некоторые части кажутся напрямую вставленными оттуда, как можно бы было сделать сейчас в компьютерных редакторах, и как, скорее всего, делал Де Мартино, вырезая и вклеивая целые отрывки из своих опубликованных статей (может, из черновиков или предыдущих машинописных текстов, если не из публикаций) на листы бумаги, к которым постоянно возвращался с исправлениями и дополнениями[619]. Главу открывает короткий текст, написанный ex novo[620](в итальянском издании с. 9–10), который знакомит нас с проблемой магических сил. Потом Де Мартино сразу «ставит в ряд» некоторые «этнологические документы», до этого использованные в «Экстрасенсорном восприятии», только в новом, слегка другом порядке и вносит небольшие, но значительные изменения. Страницы 10–16 дословно совпадают со страницами 13–19 «Экстрасенсорного восприятия», с многозначительной цензурой длинной цитатой из Чиприани (с. 19–21)[621]. Страницы 16–21 относятся к досье о «повелении огнем» и совпадают с одноименной публикацией (1949). Потом следует короткая соединительная часть, и с 23-й страницы начинается точный отрывок из «Экстрасенсорного восприятия», который продолжается почти до самого конца главы с добавлением какого-нибудь соединительного отрывка и исключением небольших частей[622]. Первая глава почти вся была построена не только на цитатах из этнологических источников, но и на собственных предыдущих работах автора. С черновиком нового финала книги Де Мартино бросает тень на весь проект, который