Воображаемый враг: Иноверцы в средневековой иконографии - Михаил Майзульс

Представление о черноте демонов было унаследовано и западным Средневековьем. В бесчисленных текстах (житиях, видениях, «примерах» для проповедей и т. д.) демоны представали в облике «эфиопов», которые «полны безобразия и черноты», «чернее сажи», «чернее смолы», «черны как уголья» или похожи на «черные тучи». В знаменитом трактате «Scivias» (его название можно перевести как «Познание путей Господних»), который был написан немецкой аббатисой и визионеркой Хильдегардой Бингенской (1098–1179), говорилось, что, низринувшись с небес вслед за Люцифером, ангелы-мятежники утратили сияние, потемнели и оказались «окутаны кромешной тьмой». А в видении ирландского рыцаря Тнугдала (середина XII в.) дьявол, «князь тьмы и враг рода человеческого», описывался как «зверь черен, как ворон»[684].

II.3.12. Бесы пытаются сжульничать во время взвешивания душ умерших и ведут грешников в преисподнюю.

Бревиарий. Базель (?). XIV в.

St. Gallen. Stiftsbibliothek. Cod. Sang. 402. P. 21

В первой половине XI в. бургундский хронист Радульф Губастый в «Пяти книгах историй» рассказал о некоем мошеннике. Он выкапывал на кладбище кости мертвецов, а потом, разложив их по урнам, стал продавать как мощи святых мучеников и исповедников. Так он сфабриковал и мощи св. Юста из Бове, который, по преданию, принял мученичество в III в. при императоре Диоклетиане. По словам этого человека, место, где захоронен св. Юст, ему указал ангел. Маркиз Манфред построил в Сузе монастырь, куда, наряду с другими святынями, собирался поместить и эту «реликвию». В день памяти св. Юста церковь была освящена. Следующей же ночью, на глазах у нескольких монахов, из того места, где лежали кости, появились призраки (fantasmata) в «форме черных эфиопов» (formas nigrorum Ethiopum). По мощам и «святые»[685].

Как представляли бесов-«эфиопов», легко увидеть на средневековых изображениях. С VI–VII вв., когда начала складываться христианская иконография дьявола и демонов, их чаще всего изображали либо как черных ангелов, крылатые тени, силуэты почти без черт, либо как гибриды человека и зверя с черной или темной кожей и шерстью (II.3.12). Порой дьяволу вдобавок придавали негроидные черты лица. Такие изображения, которые чаще встречались в землях, где христианский мир сталкивался с мусульманским (например, в Испании), соотносили его с маврами/сарацинами, а их – с ним.

Например, в Апокалипсисе с толкованиями монаха Беата из Лиебаны, созданном в монастыре Саагун (Леон, Испания) в 1086 г., Сатана, освобожденный «из темницы своей», отправляется «обольщать народы, находящиеся на четырех углах земли, Гога и Магога» (Откр. 20:7). Он совершенно наг, черен (только контуры фигуры проведены красной линией), а единственное яркое пятно на его теле – это белый овал глазницы[686]. А в начале XII в. в базилике Сан-Исидоро в Леоне – часовне, где хоронили леонских монархов, – изобразили одно из искушений св. Мартина Турского (ум. 397 г.)[687]. В житии, написанном его младшим современником Сульпицием Севером, рассказывается о том, как дьявол несколько раз пытался его погубить. Однажды Сатана, решив выдать себя за Царя Небесного, предстал перед ним в сиянии. На нем было королевское одеяния, диадема, украшенная драгоценными камнями, его лицо было озарено улыбкой, и он совершенно не походил на дьявола (ut nihil minus quam diabolus pataretur). Мартин, потрясенный оказанной ему честью, молчал. И тогда его гость, первым взяв слово, к нему обратился: «Мартин, признай, что ты видишь: я Христос»[688].

Как было сказано в тексте жития, Сатана, облачившийся в маску Бога, выглядел вовсе не как ангел тьмы – иначе искушение не могло сработать. Однако в иконографии дьявольских наваждений, которая должна тотчас же известить зрителя, кто на самом деле скрывается под личиной Христа, Девы Марии или ангела, искуситель, как уже было сказано, почти всегда (само) разоблачается. И предстает не в том облике, в каком он, в соответствии с текстом, явился своей жертве, а в некоем гибридном обличье. Например, если в житии рассказывалось о том, что демон, решив соблазнить отшельника, оборотился блудницей, мы, скорее всего, увидим не просто девушку, а девушку с небольшими рогами, хищными когтями или перепончатыми крыльями за спиной. Эти знаки, которые, казалось бы, противоречат самой идее обмана и наваждения (вряд ли святой решил бы вступить в блуд с демоном), на самом деле обращены только к зрителю и вскрывают ему суть иллюзии. Персонажи изображения, как подразумевается, их не видят[689]. На фреске из базилики Сан-Исидоро дьявол, явившийся св. Мартину, облачен в роскошно вышитое одеяние белого цвета, однако кожа его черна, а черты лица «эфиопские». Распознав, кто перед ним, святой ему отвечал (текст написан по фону между двумя фигурами): Vade, Satanas – «Сатана, изыди».

В последние годы кастильского и леонского короля Альфонсо X Мудрого (1252–1284) при его дворе было создано несколько рукописей с текстами «Песнопений в честь Девы Марии». В некоторых из чудес, которые она совершила как заступница за людей перед Богом, фигурировали чернокожие демоны (II.3.13).

II.3.13. Однажды, когда монах-картузианец спал в келье, на него набросилась толпа демонов, оборотившихся свиньями. За ними следовал еще один бес в облике «черного человека» (un ome negro de coor). Однако черти-свиньи сказали, что не в силах повредить отшельнику из-за его святости. Тогда черный демон пригрозил разорвать монаха крючьями. И тот спасся, только призвав на помощь Деву Марию. Во второй и третьей сценах бес – предводитель «свиней» – предстает в облике эфиопа, а дальше, где показано изгнание его орды Богоматерью, все они сбрасывают маски и возвращаются к привычному облику зооморфных гибридов.

Песнопения в честь Девы Марии. Севилья (?). Ок. 1280 г.

Real Biblioteca del Monasterio de San Lorenzo de El Escorial. Ms. T-I-1. Fol. 120

На миниатюре в одном из томов «Песнопений», который сейчас хранится во Флоренции, мы видим первое искушение, с которого начались все беды людей[690]. Следуя за текстом Книги Бытия, дьявола изобразили в облике змея. Но это не просто змей, а змея с женским лицом. Такое визуальное решение известно по многим средневековым образам. Оно восходит к «Школьной истории» парижского богослова Петра Едока. Он писал о том, что дьявол-искуситель, оборотившись змеем, вдобавок «приобрел» лицо юной девушки, чтобы войти в доверие к Еве – ведь «подобное притягивает подобное» (similia similibus applaudant)[691]. Потому на великом множестве изображений грехопадения лицо дьявола было неотличимо от лица Евы, словно она, глядя на искусителя, видела саму себя в зеркале. Однако в этой рукописи «Кантиг» Ева с Адамом белы, а змей-искуситель (или тут скорее искусительница) изображен черноликим и с явными негроидными чертами (II.3.14).