Я живу в этом теле - Юрий Никитин

Из толпы ответили дробным смешком, а парень задвигал стаканамисперва медленно, просто по кругу, затем пошел чаще, замысловатыми кривыми,моментально переводил пальцы с одного на другой, все время приговаривал, чтобыследили внимательно, ничего не упустили…

– Есть, – сказал он внезапно.

Стаканы замерли. Когда он поднял руки, глаза каждого, какбоевые лазеры, едва не прожигали дырки в непрозрачных стенках. Мне показалось,что на этот раз он даже меньше двигал стаканы. Или чтобы не сказали, чтослишком усложняет задачу, или что-то другое…

Я, не давая себе задуматься, ткнул пальцем в ближайший комне стакан:

– Здесь!

Он взглянул вопросительно:

– Уверены?

– Там, – сказал я твердо, хотя на самом деленикакой твердости не ощущал, – не передумаю, не откажусь, не заявлю, чтоуказывал на самом деле на соседний.

Цыган молча поднял стакан. Меня обдало холодным ветерком,рядом шумно вздохнул Вавилов, а в толпе послышался вздох разочарования.

Красная горошина снова оказалась под соседним стаканом.Вавилов проговорил разочарованно:

– Видать, сегодня не твой день.

Из толпы сказали сочувствующе:

– Ничего, мужик! В играх не везет, зато повезет сбабами.

– Грудь в кустах, голова…

Восточный парень с цыганскими глазами уже призывал народпопробовать выиграть на халяву, надо только поставить совсем малую денежку, наменя не смотрел. Я повернулся к Вавилову:

– Сколько у тебя?

– Хочешь отыграться? – испугался тот.

– Не только, – ответил я мстительно. – Нетолько!

Он порылся в карманах, суетливо пощупал сзади, наозабоченном лице проступило облегчение:

– Фу-у, чуть не потерял! От Верки тут загашник. Ноздесь последняя сотня. А если продуешь?

– Не продую, – пообещал я.

– Ну а если? Вдруг да в самом деле не твой день?.. Навойны твой, а на эти наперстки… Тогда как?

– Завтра на работе отдам, – пообещал я. – Ато сегодня зайдем ко мне. У меня пара сотен на черный день отложена. Правда!Отложил и забыл. В коробке из-под печенья. Но думаю, до этого не дойдет.

Он подумал, сказал озабоченно:

– Лучше сегодня. Если я приду без денег, Верка менясожрет.

– Ты ж сказал, что это твой загашник!

– Так-то оно так, но… мне чуется, что она про негознает.

Расставался он с последней сотней очень неохотно.Я передал ее наперсточнику, объяснил:

– Начнем снова по минимальной.

Чувствовал свою жалкую, даже заискивающую улыбку терпящегопоражение, но не желающего признавать это, иначе останется только вешаться.

Цыган сказал бодро:

– Желание клиента – закон. Что скажете, то ибудет. Как скажете – тоже.

Он сунул деньги в раздутую, как бока стельной коровы, сумку,другой рукой подбросил красную горошину, подставил стакан. Все мы услышализвонкий стук. Не переставая легко улыбаться, он ловко перевернул стакан прямона асфальт, не дав выпасть горошине.

– В крайнем, – заговорили в толпе, – вот вэтом!.. Запоминайте, ребята.

Он начал медленно двигать стаканы, все убыстряя темп.Десятки пар глаз следили за ними неотрывно, а я сразу постарался оторватьвзгляд, отстраниться. Грудь моя дважды поднялась высоко, я глотнул свежеговоздуха, очищая голову и кровь. В ушах легонько зазвенело, затем стихло.

– Высчитывай, – услышал я рядом свистящий шепотВавилова, – высчитывай… так, как просчитал войну в заливе!

Войны не было, хотел я ответить, но это отразилось где-то вуголочке мозга, а сам я тупо смотрел на мелькающие пальцы, вслушивался в себя ивчувствовался, все три стаканчика одинаковы, в каком из них горошинка… ума неприложу, молчали как пять чувств, так и то таинственное шестое, чтопредупредило об извержении вулкана…

Может быть, мелькнула мысль, надо даже не стараться… Непытаться угадать… Просто сказать первое, что придет в голову… А придет… чтопридет? То, что будет подсказано через тот черный провал, одна мысль о которомвгоняет в дикий ужас, от которой холодный пот на лбу и ледяная лапа на сердце…

Смуглые руки двигались все быстрее, быстрее, еще быстрее, онпоказывал класс, затем внезапно застыл, не двигая даже бровью. После долгойпаузы кончики пальцев отпрыгнули от стаканов, он выпрямился, губы раздвинулисьв широкой приглашающей улыбке:

– Итак?

Я молча указал. Он не стал спрашивать, уверен ли я, непередумаю ли, а просто приподнял стаканчик. Справа и слева от меняразочарованно вздохнули. Даже по теории вероятности я должен был угадать.

Он поднял второй стаканчик, третий. Шарик выкатился веселыйи яркий. Вавилов пробормотал глухо:

– Да, сегодня не твой день.

– Похоже, – прошептал я.

– Тебе вдохновение надо, – сказал онпонимающе. – Чтобы планеты выстроились в шеренгу. Или чтоб пятен на Солнцепобольше… Ладно, пошли?

– Лучше пойдем, – ответил я. – Послать насуже послали. И кинули. Лохи чертовы…

Вавилов двигался рядом, как огромная бычья туша, от негодаже запах шел, как от рассерженного быка.

– Да уж… Сколько нас ни предупреждай, все равнопопадаемся на тот же крючок. Что-то у нас в мозгах повернуто, как думаешь?

Я огрызнулся:

– Слушай, Вавилов. Мы все повернутые… Но я, наверное,повернутей: иначе какого черта послушал тебя? Давай, до завтра! Вон мойтроллейбус катит… Ах да, сотня… Пойдем, отдам.

– Ладно, – сказал Вавилов великодушно, –отдашь завтра на службе. Ты сейчас расстроенный, вон уже зубы оскалил… Ещеукусишь по дороге.

Пока тащился в троллейбусе и поднимался в лифте, передглазами мелькали руки наперсточника. Не только во рту было горько, словносжевал плантацию полыни, но по всему телу разошлась ядовитая волна горечи.

Деньги проиграл – ладно, в долги влез – терпимо. Ина то плевать, что потерял репутацию человека, который никогда не покупаетлотерейные билетики, не играет, не верит в приметы, гороскопы… Что мне дорепутации этого существа, человека, в теле которого нахожусь?

Хотя, конечно, малость и заедает. Даже не малость, акрепенько, ибо что во мне от Меня, а что от этого простейшего организма, самСверхорганизм не разберет.

Но каким идиотом себя показал, каким идиотищем! Ну какоедело Сверхсуществу до номеров лотереек или угадывания стаканчиков? Идиот, нуидиот…

Все еще ставишь себя в центре мира, как Птолемей –Землю? Не соглашаешься впустить в сознание страшноватую мысль… да что тамстрашноватую: жуткую! – что Сверхсущество ничего и не подсказывало? Онозамечает меня не больше, чем я – отдельные эритроциты, что несутся впотоке лимфы по моих венам, проникая то в мозг, то в сердце, то еще ниже,разнося частички кислорода по огромному, как Вселенная, организму.