Я живу в этом теле - Юрий Никитин

И очень скоро стрельнуло в мозг. Через кратчайший миг, вкотором три-пять десятков оборотов этой планеты вокруг ее центральной звезды.Таких же мгновенных, как обороты электрона вокруг атомного ядра.

Ничего не видя вокруг себя от горя, я поднялся почти наощупь, старый и дряхлый в своем теле тридцатилетнего, что неизбежно –неизбежно! – скоро превратится в гадящую под себя развалину, а я так ибуду в нем, заключенный навеки… на тот остаток мгновения, которое…

Огонь вспыхнул с громким хлопком, ожег пальцы. Это ячересчур долго подносил спичку к горелке, а кран уже открыл. Если бы зазевалсянадольше, то мог бы и не дожить до дряхлости. Тьма и холод наступили бы сразу.

– И все-таки, – сказал я дрожащим голосом, –я есть… Триста миллиардов сперматозоидов мчались к яйцеклетке, но вратаоткрылись только одному! Значит…

Та доктрина христианства, мелькнула в голове горячечнаямысль, что человек рождается уже грешным, в новом учении должна звучать примернотак: человек рождается уже должным. Обязанным. Призванным! Ибо если именно ясумел обогнать всех, внедриться в яйцеклетку и дать ей жизнь, то на меня ипадет вся ответственность. Остальные триста миллионов погибли для того, чтобы ясумел, достиг, свершил…

В комнате раздался резкий звонок. Я подпрыгнул, кофе изджезвы плеснул на синюю корону пламени. На миг погасло, но послышался хлопок,горелка вспыхнула, только с одного края венчик был ниже, а пара дырочеквыпускала со свистом газ, я сразу же уловил опасный сладковатый запах.

Звонок повторился. Мне бы заняться горелкой, но, повинуясьалгоритму, метнулся к телефону, рука заученно подхватила трубку:

– Алло?

Густой сильный голос прогудел из мембраны:

– Привет, Егор. Как жизнь?

– Терпимо, – пробормотал я. – А как ты?

– Да так… Мы с Настей идем по твоей улице. Были в новомуниверсаме, что открылся на перекрестке… Там, кстати, очень хорошее шампанское!И совсем недорого. Настя уговорила меня взять пару бутылок… Ну, ладно-ладно, яее уговорил…

Я оглядывался на раскрытую дверь кухни, а мой разумоносительответил на привычных алгоритмах:

– Шампанское? Да еще на халяву? Давай, не проходи мимо.У нас там вместо кодового замка теперь домофон, набирай номер моей квартиры… Кшампанскому что полагается?

В трубке хохотнуло:

– Шампанское хорошо и без приложений. Оставь этурусскую привычку обязательно закусывать.

Послышался щелчок. Я посмотрел в мембрану, как обычносмотрят на губы говорящего. Кроме звуков, есть еще мимика, а по сжатым илираспущенным губам понимаем больше, чем по самим словам.

Посмотрел, меня отбросило, словно я ощутил сильнейший удар влоб. За ровной решеткой мембраны страшно чернеет космос. Прямо от зубчиковуходит вдаль жуткое пугающее пространство бесконечности. Меня осыпало холодом,пальцы едва удерживали трубку, тяжелую, как Баальбекская плита. Вздрагивая, я сусилием попытался рассмотреть искорки звезд, но из черноты на меня смотрелатолько смерть.

– Почему? – прошептал я. – Почему?

На кухне пахло газом. Постучал по горелке, накипь осыпалась,огоньки вспыхнули с прежней силой и со всех сторон железного закопченноговенчика. Форточка открыта, о взрыве можно не беспокоиться…

О чем я думал? Ах да, проблемы Добра и Зла теперь смотрятсясовсем иначе. Добро – то, что позволяет развиваться. Кристаллам, амебам,человеку, Вселенной, обществу. А Зло – что замедляет, тащит в инстинкты, внебытие, в упрощение.

Вселенная же постоянно расширяется, усложняется, в нейпоявляются новые элементарные частицы, новые сочетания атомов, новые структуры,новые существа. Добро, в принципе, победит обязательно. Но в отдельных звездныхсистемах, на отдельных планетах, в отдельных странах, отдельных общностях ичеловечках Зло может побеждать.

Даже в масштабах Вселенной Добро натыкается на трудности:надо ж еще переломить сопротивление косной материи! А сопротивление Ничто,Небытия? Итак, борьба Добра и Зла до самых сложнейших образований, как духовнаяжизнь человека, его внутренний мир, идеология, философия, новые пути познания иовладения…

Да, завернул я круто, голова трещит, словно мокрая простыняна морозе.

Кофе допивал большими глотками, а когда раздался звонокдомофона, заковылял с чашкой в руке.

– Леонид?.. Открываю.

Щелчок, попискивание, я успел помыть чашку, когда в прихожейраздался звонок. Леонид улыбался, улыбалась Настя, но мое сердце замерло, агубы застыли как в открытом космосе: за ними я увидел черноту небытия.

– Рад вас видеть, – говорил разумоноситель, –проходите… Давай шампанское в холодильник… Да сразу в морозилку, у меня тамвосемнадцать по Цельсию… Ага, чтобы пробкой потолок разбило?..

Пока мы с Леонидом пробовали новые программы: теперь каждыйв состоянии лепить компьютерные игры любого направления, жанра и сложности,Настенька с удовольствием оккупировала кухню. У здешних существ планеты две базовыерадости: есть и размножаться, что вылилось в создание сложной кулинарии иразветвленной школы сексуальных ритуалов.

С кухни потянуло вкусными запахами. Звякала посуда, водапрожурчала в чайник, донесся смех Насти, явно не туда повернула кран, тот уменя с придурью.

Леонид оглянулся, сказал тихонько:

– Хоть это ее отвлечет… Понимаешь, совсем свихнулась начтении старых мудростей… Ну, предсказания египетских жрецов, нострадамусов,халдеев. Так туманно, что толковать можно как хочешь! Но даже когда ясно огрядущем нашествии саранчи, столь частой в те годы, то нынешние придуркинаходят предсказание атомной бомбы, экологических бедствий, нашествия мутантови даже инопланетян!.. На беду, она в самом деле отыскала одно, от которого яхотел бы ее уберечь…

На короткий миг его блестящие глаза исчезли. Из темныхвпадин выползала пустота, ничто, небытие. Я вздрогнул, глаза Леонида, серые инеобычно грустные, сканировали экран, моей бледности не заметил.

– Ко-то-рое? – прошептал я.

– Которое сбудется, – сказал он мрачно, глаза неотрывались от трехмерной графики.

Я стиснул кулаки, задержал дыхание, что-то из меня рвалосьстрашное, но молчать нельзя, подозрительно, я выдавил:

– Какое?

– У всех называется по-разному. Где Рагнарек, гдеАрмагеддон, но суть одна – мир погибнет в огне.

Я поежился:

– Ты о той комете?

– Да, – ответил он невесело. – И самоехудшее, что астрономы как воды в рот набрали. Никто, ни один не проронил нислова.

– Почему?

– Понимаешь, если бы был хоть один шанс, что это ошибкав вычислениях, о грядущей катастрофе трубили бы во всех газетах. А потом, когдакомета прошла бы в опасной близости, вызвав лишь небольшую приливную волну напобережье Голландии, все бросились бы поздравлять друг друга с веселымфейерверком… такая комета две ночи превратит в день!.. Но все обсерваториимолчат, словно им уже разбило все телескопы, а астрономам вбили ихпредостережения обратно в глотку вместе с выбитыми зубами.