Пора убивать - Джон Гришэм

Совет обсуждал новые способы поднять сборы. Не так-то простозаставить небогатых в общем-то людей расстаться с деньгами, но поскольку в ихпамяти пока еще свежи все события, сейчас самое время попробовать чуть надавитьна прихожан, порастрясти их кошельки. Сделать это позже будет простоневозможно.

Члены совета договорились встретиться на следующий день вКлэнтоне, в церкви Спрингдэйл. Люди из ассоциации должны были прибыть в город кутру. Никакой прессы – заседание будет чисто рабочим.

* * *

Норману Рейнфилду был тридцать один год, и он считалсяпризнанным гением в уголовном праве. Прославился он еще десять лет назад, когдастал самым молодым выпускником Гарвардской юридической школы, получив диплом вдвадцать один год. Он наотрез отказался от исключительно выгодного предложениявлиться в состав сотрудников одной из самых престижных на Уолл-стритюридических фирм, которая к тому же принадлежала его отцу и деду. Вместо этогоон выбрал карьеру адвоката Ассоциации борцов за гражданские права черногонаселения и все свое время тратил на то, чтобы без устали спасать от смертнойказни черных жителей Юга. В своем деле он был высококлассным специалистом, и неего вина в том, что успеха, несмотря на весь свой талант, он добивался редко.Большинство тех черных южан, равно как и большинство тех белых южан, которымгрозила смерть в газовой камере, заслуживали такой смерти. Однако Рейнфилд иего команда защитников работали не совсем впустую: даже когда они проигрывали,они умудрялись значительно продлить пребывание своего подзащитного на этомсвете путем бесконечных протестов, жалоб и апелляций. Четверо из его клиентовбыли казнены – кто в газовой камере, кто на электрическом стуле, кто при помощисмертельного укола, – и Рейнфилд считал, что это уж чересчур. Все четыре разаон наблюдал за тем, как они умирают, и после каждой казни в нем креплостремление в нарушение всех законов и любой этики послать ко всем чертям суд иего почтенного председателя, порвать в клочья любой мандат и вообще сделать чтоугодно, лишь бы остановить это узаконенное убийство одним человеком другого.Незаконные же убийства, те, которые с таким мастерством и жестокостьюсовершались его подопечными, Нормана не интересовали. Не его это было дело –размышлять о таких убийствах, вот он и не думал о них. Зато против убийствразрешенных, убийств, так сказать, официальных он направлял весь свойпрофессиональный талант, все благородное негодование своей праведной души.

Он редко спал более трех часов в сутки. Нелегко выспаться,имея тридцать одного клиента, каждый из которых живет в ожидании исполненияприговора. Плюс семнадцать человек, судебные процессы которых еще впереди. Плюсвосемь себялюбивых адвокатов, его подчиненных, за которыми нужен глаз да глаз.В тридцать лет Норман выглядел на все сорок пять. Он состарился, стал нервным инеуживчивым. При нормальном раскладе он в настоящее время был бы слишком занят,чтобы мчаться на собрание каких-то черных священников в Клэнтон – где-то вМиссисипи. Но уж больно необычным стало это дело. Дело Хейли-мстителя. Отца,движимого страстью восстановить справедливость. На сегодняшний день этот случайявлялся самым громким уголовным делом в стране. Тем более что все произошло в Миссисипи,где в течение многих лет белые убивали черных по любому поводу, а то и вовсебез него, и это никого не волновало, где белые насиловали черных, и этосчиталось спортом, где черных вешали за то, что они пытались оказатьсопротивление. И вот вдруг чернокожий убивает двух белых парней, которыеизнасиловали его дочь, и ему грозит смерть в газовой камере за то, что тридцатьлет назад прошло бы вовсе незамеченным, окажись на его месте белый человек. Воткаким было это дело – его дело, и он горел желанием заняться им немедленно.

В понедельник преподобный Эйджи представил Нормана Рейнфилдацерковному совету. Заседание началось с того, что Олли подробно и длинноповедал собравшимся о деятельности вновь созданного фонда на территории округаФорд. Рейнфилд говорил намного короче. Он и его люди пока не в состояниипредставлять интересы мистера Хейли, поскольку мистер Хейли еще не нанял их,поэтому необходима их скорейшая встреча. Желательно сегодня. В крайнем случаезавтра утром, ведь у него уже взят билет на самолет, вылетающий после обеда изМемфиса. Дело в том, что требуется его присутствие на судебном процессе вДжорджии. Преподобный Эйджи обещал Норману устроить встречу с Хейли в самоекороткое время. Это вполне возможно, поскольку Эйджи и местный шериф – друзья.Отлично, заметил Норман, действуйте же.

– Сколько вы собрали денег? – спросил он присутствующих.

– Ваши люди передали нам пятнадцать тысяч, – ответил святойотец.

– Это мне известно. А вы сами, здесь?

– Шесть тысяч, – с гордостью сказал Эйджи.

– Шесть тысяч! И это все? Я считал, что вы болееорганизованны. Где же ваша местная поддержка, о которой вы успели поднять такойбольшой шум? Шесть тысяч! Сколько еще вы сможете собрать? В нашем распоряжениивсего три недели.

Члены совета хранили молчание. Похоже, у этого еврея крепкиенервы. Единственный белый во всей команде, и настроен он весьма решительно.

– А сколько еще понадобится? – робко спросил Эйджи.

– Это зависит, досточтимый, от того, насколько хорошаязащита вам нужна для мистера Хейли. В моей команде восемь адвокатов. Пятеро внастоящий момент заняты. Сейчас мы работаем по тридцати одному делу обубийстве, процессы находятся в различных стадиях. В течение ближайших пятимесяцев нам предстоят еще семнадцать судебных разбирательств в десяти штатах.Еженедельно мы получаем не менее десятка запросов от потенциальных клиентов, икаждым восьми из десяти мы вынуждены отказывать из-за отсутствия специалистовили недостатка денег. Для мистера Хейли пятнадцать тысяч были предоставленынашей штаб-квартирой и представителями двух местных отделений ассоциации. Атеперь вы мне заявляете, что здесь вам удалось собрать всего шесть тысяч. Вобщей сложности это дает нам сумму в двадцать одну тысячу. За такие деньги выполучите лучшую защиту, какую мы только сможем вам предоставить. Два адвоката ипсихиатр, но ничего сверх этого. Двадцать одна тысяча означает очень хорошуюзащиту, но это не совсем то, о чем я думал.

– О чем же именно вы думали?

– О первоклассной защите. Три или четыре адвоката. Целыйвзвод психиатров. Полдюжины следователей. Психоаналитик – понаблюдать зачленами жюри, прощупать хотя бы нескольких. Это вам не какой-нибудь заурядныйпроцесс. Я намерен выиграть его. И ехал я сюда с уверенностью, что того жехотите и вы.

– Сколько? – спросил его Эйджи.

– Минимум пятьдесят тысяч. Лучше сто.