Руководство для домработниц - Лусиа Берлин

Я не люблю Диану Арбус. Когда я была маленькая, в Техас приезжали балаганы с уродами, и мне даже тогда было противно смотреть, как люди показывают на уродов пальцами, смеются над ними. Но сама смотрела завороженно. Мне полюбился безрукий, печатавший на машинке пальцами ног. И вовсе не этой своей безрукостью, а потому, что печатал по-настоящему, весь день. Он усердно писал что-то, и ему нравилось то, что он писал.

Сознаюсь, я завороженно смотрю, когда те две женщины приносят Радфорда на подготовку к операции, на прием к доктору Рук. Картина диковинная. Обе женщины – лилипутки. Они похожи, как сестры, а может, и вправду сестры, малюсенькие, полненькие, розовощекие, кудрявые, курносые, улыбчивые. У них любовь, они без малейшего стеснения обнимаются, целуются, ласкаются. Они усыновили маленького Радфорда, у него карликовость и еще куча других проблем со здоровьем. Их сопровождает соцработник, настоящий… э-э-э… гигант: тащит Радфорда, его маленький кислородный баллон и сумку с подгузниками. Обе матери приходят со скамеечками типа тех, на которых доят коз; в смотровой они ставят свои скамеечки, усаживаются, разговаривают о Радфорде, о том, что прогресс большой, он научился фокусировать взгляд, он их узнает. Доктор Рук поставит ему гастростому, чтобы его можно было кормить через отверстие в желудке.

Радфорд смотрит осмысленно, но ведет себя спокойно, он не такой уж маленький, но голова огромная, деформированная. Женщины обожают про него рассказывать, охотно рассказывают нам сами, как носят его вдвоем, как купают его, как за ним ухаживают. Очень скоро ему понадобится шлем: он ведь начнет ползать, а у них вся мебель в фут высотой. Они назвали его Радфордом, потому что это похоже на “радость” – сколько радости он им приносит.

Иду в кладовку за бумажным пластырем. На обычный у него аллергия. Оглянувшись, вижу, как обе матери на цыпочках смотрят снизу на Радфорда, лежащего на смотровом столе. Он улыбается им, они – ему. Соцработник и доктор Рук улыбаются друг другу.

– Какая милота – ничего подобного я в жизни не видывала, – говорю я Карме.

– Бедняжки. Сейчас они счастливы. Но он протянет, в лучшем случае, несколько лет, – говорит она.

– Оно того стоит. Даже если у них будет только сегодняшний день, а завтра все кончится. Все равно это стоит последующих страданий. Карма, их слезы будут сладкими, – сказала я, сама удивившись своим словам. Но я говорила от чистого сердца. Теперь я знаю, что такое “труд любви”.

Муж доктора Рук называет ее пациентов “детки для речки”, а она на него сердится. Он говорит, что так раньше называли таких детей в Миссисипи. Он тоже хирург, тоже работает в нашем кабинете. И каким-то образом умудряется брать почти всех пациентов с настоящей страховкой типа “Голубого креста”[266]. К доктору Рук попадают почти все дети с инвалидностью или абсолютно немощные, но не только потому, что она хороший хирург. Она прислушивается к родственникам, относится к ним по-человечески, и люди рекомендуют ее друг другу.

Сегодня на приеме – сплошь такие дети, один за другим. В основном уже большие, тяжелые. Мертвый груз. Мне приходится их приподнимать, а потом удерживать, пока доктор Рук вынимает старую кнопочную гастростому и вставляет новую. По большей части они не могут плакать. Видно, что им очень больно, но слезы просто стекают куда-то вбок, в ухо, а откуда-то из недр тела слышится жуткий потусторонний звук – точно ржавые ворота скрипят.

Последняя пациентка – просто класс. Не она сама, а ее руки. Хорошенькая краснолицая новорожденная девочка, на каждой ручонке – шесть пальцев. Когда рождается ребенок, кто-нибудь всегда шутит, что надо пересчитать пальчики – нормальный комплект? Оказывается, шестипалость встречается чаще, чем я думала. Обычно врачи назначают операцию в амбулатории. Этой девочке всего несколько дней от роду. Доктор Рук просит меня принести ксилокаин, шприц и кетгут. Обезболивает ткани вокруг лишних пальцев, туго перевязывает эти пальцы у основания кетгутом. Дает родителям пузырек жидкого тайленола – на случай, если начнутся боли. Говорит, что пальцы трогать не надо: они скоро сами почернеют и отвалятся, совсем как пупок. Она говорит, что ее отец был врачом в маленьком городе в Алабаме, делал такие процедуры – она сама это наблюдала.

К доктору Келли однажды привели мальчика, у которого было по шесть пальцев на обеих руках. Родители настаивали на операции, но мальчик уперся. Обаятельный постреленок лет шести-семи.

– Не-ет! Не хочу! Они мои! Оставьте их!

Я думала, старый доктор Келли начнет переубеждать мальчика, но он сказал родителям: похоже, ребенок хочет отличаться от других, почему бы и нет? Родители ушам своим не верили. Доктор Келли сказал:

– Ну-у, если ваш мальчик передумает, сделаете операцию. Хотя, конечно, ее лучше делать как можно раньше.

И добавил:

– Мне нравится, как он отстаивает свои права. Дай пожать твою честную руку, сынок.

Доктор пожал мальчику руку. Все трое направились к двери. Родители сердились, ругали сына, тот ухмылялся.

А если позднее он возненавидит свои пальцы? Да, но если он станет пианистом? А если, когда он передумает, будет уже слишком поздно? Но вообще-то шесть пальцев… ничего страшного. Если подумать: пальцы – что на руках, что на ногах – все равно выглядят диковинно, и волосы у нас диковинные, и уши. Я лично жалею, что у нас нет хвостов.

И вот я воображаю: как здорово было бы иметь хвост или листья вместо волос, а сама делаю уборку в смотровых, пополняю запасы на ночь глядя, и тут в дверь колотят. Я здесь одна, доктор Рук уже уехала домой. Отпираю дверь, впускаю Амелию с Хесусом. Она плачет, вся трясется, говорит, что у него выпала грыжа, вправляла – не вправила.

Надеваю куртку, включаю сигнализацию, запираю дверь, провожаю Амелию в соседний корпус – в приемное отделение. Захожу туда вместе с ней – удостовериться, что ее зарегистрируют. Дежурит доктор Макги. Это хорошо.

– Доктор Макги добрый и старый. Он вылечит твоего Хесуса. Наверно, сегодня вечером сделают операцию. Не забудь – позвони нам и договорись, что принесешь ребенка к нам для осмотра. Через недельку. Позвони нам. Oye, ради бога, только не корми его.

* * *

В метро и в автобусе была давка, но я ничего не боялась. Хесус спал. Пресвятая Дева мне ответила. Велела мне получить велфер за следующий месяц и вернуться домой в Мексику. Curandera[267] вылечит Хесуса, моя mamacita что-нибудь придумает, чтоб он не плакал. Буду кормить его бананами и папайей. Манго давать не буду – иногда от манго у деток болит живот. Интересно, когда у маленьких прорезаются зубы.

Когда я пришла домой, Лупе смотрела сериал. Ее дети спали.

– Операцию сделали?

– Нет. Кое-что случилось.