Великий маг - Юрий Никитин

Привлеченные громкими голосами, к нам медленно сползалисьНоздрикл, Живков, пришел даже Лордер, хотя и здесь держался от всех в сторонке.Челлестоун и Соммерг, как перепатетики, прохаживались по пляжу, зачерпываяпесок, я устроился в легком кресле, Кристину женщины зазвали пообщаться, всторонке слышен их щебет.

Соммерг покосился на женщин, эти существа – катализаторывсех споров и даже войн, продолжил даже с некоторым с азартом:

– Дорогой Джон удивляется, как это можно вот такпростыми методами, но ведь срабатывает же?

Челлестоун ответил с вызовом:

– Да, удивляюсь!.. Когда я своей вещью произвелпереворот в Танзании и двух соседних странах, я знал, что это – моя заслуга. Акогда я вижу, что уважаемый Ноздрикл своей сырой вещью сумел столкнуть горцевКавказа с жителями долин, то понимаю, это – дурость и тупость кавказцев!Заслуги уважаемого Ноздрикла тут почти нет.

Подошедший Ноздрикл нагло ухмыльнулся.

– А здесь, надеюсь, Владимир меня поддержит. Одна и таже идея смотрится на Западе заурядной вещью, а на Востоке – вызовом, скандалом.Это надо знать и… пользоваться?

– Скандалом? – удивился Лакло. – Да, сейчасбы сказали, что вы накурились или нанюхались… Как в свое время битлзы, да и всепоколение, употребляли наркотики. Это тогда было хорошим тоном, признакомсвободы, раскрепощенности… Владимир, как вы относитесь к наркотикам?

Я пожал плечами.

– Я до тошноты правилен. Видите, даже Кристиненеинтересен, она жмется к вам. Ну, не употребляю я наркотики, не употребляю.

– И не тянет?

– Абсолютно, – ответил я.

Он спросил с хитрой улыбкой:

– А как же ваш кофе?

– Он не вызывает привыкания, – ответил я. – Авот курить я бросил, как только понял, что не могу без сигареты.

Некоторое время все молчали, погрузились в размышления. Налицо Челлестоуна набежала тень, словно вспоминал нечто неприятное. Возможно,сам увязал слишком глубоко, а то и сейчас проблемы с сыном, дочерью, даже свнуками.

Они ж профессионалы, подумал я, должны бы знать… Или сновакакая-то проверка? Задают контрольные вопросы и следят за ответами? Нет, потомбудут прогонять на аппаратуре, высчитывая заминки, изменившийся тембр голоса,что в свою очередь аналитики расшифруют, истолкуют, дадут рекомендации…

Вода чистая и теплая, а прозрачная настолько, что вижуморское дно метров так на сорок под собой. Интересно, где же аквалангисты, ведьза нами следят неотрывно, чтобы не дать пальчик прищемить…

Я вошел в воду, чистая и невесомая, словно не вода, а некийэфир, за мной след, как от ихтиозавра, хотя прошел сотню шагов, но погрузилсяне больше, чем до пояса. Сзади настигающий визг, это несется Кристина, брызгивыше головы, промчалась мимо, плюхнулась животом и поплыла, неумело двигаяруками по-собачьи.

Я поднырнул, укусил за ногу. Тут же пришлось подхватить наруки, иначе от ужаса утонула бы и в ложке воды.

– Все-все, – сказал я торопливо, – непугайся. Или прикидываешься?

По ее расширенным глазам видел, всерьез, левая грудьподпрыгивает, будто сердце пытается вырваться. Я виновато развел руками,Кристина все еще открывала и закрывала рот, как рыба на берегу, не в силахвымолвить слово. Я погладил ее по плечу, повернул к берегу.

На берегу за это время остались Челлестоун, Соммерг иЛордер, Лакло ушел в дом за коктейлями. Можно бы вызвать официанта по мобильнику,но Лакло, похоже, как и я, не избалован обилием слуг. Возможно, в молодости жилв бедности, все делал сам, а это накладывает отпечаток даже на миллиардеров.

Я лег на топчан, глаза закрыл, чтобы не видеть яркую голубизнунеба. Почему они лгут, мелькнула мысль. Да, я их идеологический противник, этоясно. Но почему лгут сейчас? Ведь мы воюем на гораздо более высоком уровне. Мы,можно сказать, обмениваемся термоядерными ударами, что стирают с лица планетыцелые нации, народы, политические союзы, а сейчас эта четверка как будтовысматривает, куда ткнуть старой заржавленной шпагой.

Нет, это не их ранг… однако же лгут. Лгут во всем. Все и вовсем, что совсем уж дико. Должны же понимать, что надо говорить правду… хоть ине всю, а лгать только в редких ключевых моментах!

Вообще-то неплохой поединок, если смотреть со стороныглазами профессионала. Ведь ложь тоже несет в себе массу информации, а болтун –находка для врага даже не тем, что разболтает правду, а что много болтает.Умному достаточно длинной болтовни, чтобы выудить крупицы правды.

А если тебе еще и задают точно нацеленные вопросы, тут жеобрабатывают сведения и на их основе задают следующие, вроде бы невинные, кделу не относящиеся, но очень-очень точные, то можно узнать очень много. Но,повторю, весь фокус в том, что я в самом деле не врал. Я ел то, что хотел, пилто, что желал, оглядывался именно на тех красивых женщин, что привлекливнимание, и слушал лишь то, что хотелось слушать.

Сейчас я просто лежал, раскинув руки, наслаждался чистымморским воздухом. Справа и слева идет обычный треп, лениво перемывают костиавторам последних работ. Отряхивая с тела воду, я услышал брезгливое замечаниеСоммерга:

– Меня не впечатлила последняя работа вашего РеноГугейна. Слишком уж она… кровавая.

Я скосил глаза, инфисты сидят в плетеных креслах, между нимияркий зонтик, укрывает от солнца, в центре такой же плетеный столик, где ваза сфруктами. Лакло уже вернулся с коктейлями, лег, но при словах Соммергаподпрыгнул, словно йог, всем телом, на миг зависнув в воздухе.

– Не впечатлила?

– Да, потому и не впечатлила. Я предпочитаю вещипосдержаннее.

Лакло возразил обидчиво:

– Посдержаннее?.. Мы научные трактаты пишем или куеминфистские бомбы?

– Инфистские бомбы тоже должны обходиться безмордобоев, – сухо сказал Соммерг. – А у вас да у Гугейна их…чересчур. Много, если сказать грубее.

Лакло развел руками, смолчал. Кристина наконец пересталаобмениваться беззвучными ударами молний с секретаршей Челлестоуна, спросила снапускным удивлением:

– А кто вы? Я раньше думала, что вы те, кто раскачиваетэтот маятник.

– Мы те и есть, – ответил Челлестоун сварливо.

– Но…

– Но мы иногда сами прыгаем на маятник и качаемся нанем. Как обезьяны. Должны же и мы получать удовольствие?

– Я думала, вы получаете удовольствие, раскачивая…

Она гордо вскинула голову, тряхнула волосами, она общается стакими великими людьми, а эта секретарша даже рот боится открыть, толькозаискивающе улыбается. Я одобрительно усмехнулся, перехватив ее взгляд.

Челлестоун наморщил нос: