Великий маг - Юрий Никитин

Словом, сейчас у них есть мой психологический портрет, самыйновейший, созданный не просто именно сегодня, но еще и лучшими инфистами мира.Вообще-то неплохой портрет, если я точно представляю, что они там вылепили.Более того, верный.

Будь я шпиёном, я бы сумел кое-что исказить в себе так, чтокомар носа бы не подточил. Фокус в том, что надо представляться не другойличностью, а просто из сотни черточек исказить в нужную сторону только две-три,ключевые, с виду совсем не важные. Такой портрет выглядит цельным, абсолютноверным, обещает легкую возможность манипулирования, но… не дает ее.

Но я – не шпиён и даже не разведчик. Эти шестеро саминевольно приподняли мое самомнение, и без того немалое, до небес. Я настолькосилен, по крайней мере ощущаю, как супермощь брызжет у меня даже из ушей, чтодаже не считаю нужным надевать хоть какую-то маску.

Кстати, это их несколько обескуражило. Все-таки ждали, чтопридется ломать защитные барьеры, а я вот такой рубаха парень, душа нараспашку,сердце на рукаве, проще меня может быть только юсовец или корова.

Воздух чист и нежен, волны накатывают на берег всемедленнее. Кристина вышла из воды, прекрасная, как Афродита… а если честно, токуда этой Афродите, древние греки лепили богиню из того, что перед глазами, атогда в Элладе были коротконогие толстушки. Кристина же легко и красиво несетсебя на длинных стройных ногах, обнаженная грудь от прохладной водыпревратилась в идеально вырезанные из белого мрамора полушария, а на кончиках…будь я поэт, подобрал бы что-то о бутонах розы, но если без стихов, то сиськи –зашибись, а торчащие дойки – просто рулез форева!

Волны достигают белого песка в сотне шагов от моего дворца.Солнце уже наполовину погрузилось на той стороне океана. Благодаря хитромупреломлению лучей, садится не за океаном, а прямо в волны. Дальше, за этимраскаленным красным диском, еще волны, только уже не лазурные, а багровые,похожие на расплавленный металл, тяжелые, медленные…

Кристина понеслась за мной, как веселый щенок, забегаласправа, слева, потом разбежалась и с разгона помчалась по мелководью. Днопонижается так медленно, что издали кажется, будто бежит, как ящерица джунглейАмазонки, прямо по воде.

Постепенно на берег выползали наши Семеро Тайных, это еслисчитать меня, ессно. Челлестоун выглядел сильно погрузневшим, лицо опухло,будто после долгого сна.

– Как море?

– Сказка, – ответил я искренне. – Ничеголучшего не видел.

– Вы еще многих радостей не видели, – проронил онмедленно. – Жизнь человеческая, увы, коротка… Помню, я в детстве как-топришел в ужас, когда понял вдруг, что никогда-никогда не смогу побывать везде,ибо этого «везде» – очень много, жизни не хватит. Потом лет в шестнадцать едване впал в депрессию, когда понял, что со всеми девушками не то чтопознакомиться, но даже повидать всех не могу! И что обречен жениться на чужой,предназначенной для кого-то другого… Как и она выйдет за меня, хотя еенастоящая половина бродит, может быть, на соседней улице…

– И что? – спросил я. – Какой выводвселенского значения?

Он криво усмехнулся.

– Раз уж жизнь так коротка, то надо ее проводить ввеселии.

– Это не единственное решение, – заметил явежливо. – Кто-то другой скажет, что раз уж жизнь коротка, то надо еепрожить достойно. И вообще откажется от веселья, будет только творить, воевать,ломать, строить…

Он спросил вяло:

– А зачем?

– О, – сказал я, – вы сейчас скажете обессмысленности нашего существования вообще?

Он горько усмехнулся.

– Вы все еще коммунист… И вообще почти все русские понатуре – коммунисты.

– А вы?

– О, мы – индивидуалисты. Кроме нас, никого нет, все –соперники. Не так ли, очаровательная Кристина?

Кристина только что вышла из воды, непривычно белая, еслисравнивать с другими секретаршами-красотками, те почти мулатки, а по Кристинесразу видно, что принадлежит к арийской расе. С другой стороны с нам приблизилисьСоммерг с его секретаршей.

– Ну, – протянула Кристина озадаченно, –этого я не знаю. Но слышала, что один из великих музыкантов уже на склоне леткак-то признался, что в ранней молодости говорил: «Я!», а когда чуть повзрослели стал писать неплохую музыку, говорил: «Я и Моцарт», в средние года сталговорить: «Моцарт и я», а сейчас говорит тихонько и благоговейно: «Моцарт»…

Соммерг хохотнул ядовито:

– Ваша карта бита, Челлестоун! Вы еще не доросли довзрослости!

Челлестоун, ничуть не смутившись, сказал глубокомысленно:

– Но отсюда следует вывод, что всякий из нас, начинаявещь, крупную или малую, уверен, что это Самая Лучшая На Свете, что онаперевернет мир. В потенциале, возможно, так и есть, но как много теряется, покасвое видение кодируешь в значки, а их меньше полусотни, включая и смайлики, ивот этими значками пытаемся передать и чувства, и запахи, и краски, размеры, ивсе-все-все!.. На пути от воображения к бумаге теряем очень много. Даже ГосподьБог не сумел сделать все, как хотел, а что уж говорить о нас, у которыхгениальности океан, а умения выразить на бумаге или на экране компа – чайнаяложка?

Соммерг сказал обидчиво:

– Вы уж совсем нехорошие вещи говорите!..

Челлестоун ответил очень вкрадчивым голосом:

– А у вас получается именно то, что задумали?

Соммерг вовремя заподозрил подвох, ответил с достоинством:

– Я задумываю гениально и веду гениально. В ходесоздания вещи приходят добавочные идеи, уточняющие или поворачивающие болеевыгодным боком. Так что иногда получается не совсем то, что задумал в самомначале, но все равно это океан, а не чайная ложка!

– Есть правило, – сказал Челлестоун, – генийделает то, что надо, талант то, что может. Если беретесь за тему, скажем,борьбы Добра в символах благородных рыцарей и Зла в облике злых колдунов, высами признаетесь, что вы всего лишь талант. Ибо эта тема борьбы Добра и Зла вотв таком виде потому так и заезжена, что проста до примитивности, любой дуракосилит! Тем более что декорации уже поставлены мастерами, движок отлажен,скрины есть, правила RPG написаны и четко сформулированы, читателю даже ничегообъяснять не надо, все знает наперед. Вам остается только дать героям иныеимена и двигать как-то иначе. А можно и этого даже не делать: в океан-мореодинаковых романов кто заметит, что у вас не просто клон, а абсолютная копия?

Соммерг сказал ядовито:

– Дорогой Джон, но разве не срабатывает критическаямасса?

– Это когда вашей пропаганды столько, что на другую ивзглянуть некогда?

– А хотя бы и так, – огрызнулся Соммерг. –Главное – победа!