Пылающий бог - Ребекка Куанг

Рин отлетела к стене. Голова стукнулась о камень. Перед глазами заплясали искры. Рин осела по стене на пол. Она не могла дышать. Не могла пошевелиться. Не чувствовала ничего, кроме белых вспышек боли.

У нее не было ни оружия, ни щита, ни огня.

Впервые до нее дошло, что, возможно, она не выйдет из храма живой.

– Ужасно неприятно убивать последнюю спирку, – сказал Жига, приставив меч к ее шее, словно примеривался к удару. – Это так окончательно. Но спирцы не дали мне другого выбора. Вы вечно доставляете неприятности.

Он отвел меч. Рин закрыла глаза в ожидании удара.

Но его так и не последовало.

Она услышала оглушительный треск. Рин открыла глаза. Между ней и Жигой стоял Цзян. От его посоха остались одни щепки, а на его груди и на мече Жиги алела кровь. Цзян повернулся. Их глаза встретились.

– Беги, – прошептал он.

Жига снова взмахнул мечом. В воздухе прошипела черная тень, и меч Жиги лязгнул о пол.

– Я и забыл, что спирцы – твое слабое место, – ухмыльнулся Жига.

Он пнул Цзяна в бок, прямо в открытую рану. Цзян согнулся пополам. Дацзы в углу охнула и прижала руки к животу, ее лицо исказила боль.

Рин колебалась, разрываясь между желаниями помочь Цзяну и убежать.

– Он не может меня убить, – прошептал Цзян. – Беги.

Она поковыляла к двери, находящейся всего в десяти шагах. Ноги страшно болели, как и все тело, но Рин прикусила язык и заставила себя двигаться. Еще пять шагов…

За ее спиной громыхнуло. Она споткнулась и упала.

– Беги, – прохрипел Цзян.

Рин почувствовала запах крови. Ей хотелось оглянуться, но она понимала, что этого делать нельзя, нужно бежать. Три шага. Она уже была так близко.

– Вызови их! – выкрикнул Цзян. – Нужно покончить с этим.

Рин с полной ясностью поняла, о чем он говорит. Она вышла в туман.

Она не чувствовала вины за то, что делает. Остался единственный вариант, и именно этого хотел Цзян. Он сделал выбор, и теперь дело за ней. Она подняла руку к небу и раскрыла ладонь.

«Выпускаю тебя на волю».

И Феникс откликнулся. Пока Дракон отвлекся на борьбу со Стражем, ее бог освободился. Пламя взметнулось из ее руки ярким маяком в сумраке тумана.

Феникс взревел от радости. Сейчас Рин чувствовала божественное присутствие совсем рядом, ближе, чем когда бы то ни было, она не ощущала такого единства с богом даже на Спире. Здесь стирались границы между человеческим и божественным, их воля сливалась, словно они были одним целым, один проявлялся через другого, и вместе они разрывали ткань бытия, чтобы переписать историю.

Огонь прорвался сквозь густой туман и взметнулся огромным столбом, таким ярким, что видно за многие мили. Покрывавшие гору Тяньшань облака расступились, и ясно стала видна стоящая на скале пагода.

Нэчжа должен это увидеть. Рин на это рассчитывала. Он наверняка проследил за ними до пагоды, и теперь она отдавала ему все, чего хотели гесперианцы – самые могущественные в мире шаманы собрались в одном месте, открытые мишени на вершине горы, откуда им никуда не деться.

Это твой шанс, Нэчжа. Воспользуйся им.

Из-за облаков один за другим показались дирижабли, размытые черные силуэты прилетели на свет ее маяка. Они парили в небе и ждали, выискивая мишень. Теперь они ее получили.

Они летели полукругом, окружая пагоду со всех сторон. С такого расстояния Рин не видела Нэчжу, но представляла его в центре эскадрильи, напряженно смотрящим вниз. Она подняла руку и помахала.

– Добро пожаловать, – пробормотала она.

Как только дирижабли нацелили орудия на гору, Рин потушила пламя и побежала.

Небеса расколол грохот. Он не смолкал, раскатываясь бесконечным громом, становясь все громче и громче, пока Рин не перестала слышать что-либо, кроме собственных мыслей. Возможно, она упала, а может, и нет. Рин переставляла ноги, но не чувствовала ничего ниже колен, только вибрацию в костях. Она как будто парила в воздухе, а онемевшее тело притупляло боль.

В воздухе что-то запульсировало. Не звук, а чувство. Воздух словно сгустился, как желеобразная каша, его неподвижность, заряженная напряжением, была так знакома.

Она рискнула оглянуться. Из пагоды высыпали звери, но не те искаженные тени, которых Цзян вызывал прежде, а существа из плоти и крови всех цветов, размеров и форм, словно Цзян и впрямь открыл врата императорского зверинца и выпустил в реальный мир всех, у кого есть когти, клювы, крылья и жала.

Они то и дело меняли обличья. Феникс превращался в единорога, а тот во льва, затем становился крылатым созданием, которое бросалось к дирижаблям как выпущенная стрела, а вслед ему неслись разноголосые крики остальных.

Гесперианцы отстреливались. От дикого грохота, казалось, сотрясалась сама гора.

«Отлично, – подумала Рин. – Сбросьте на них все ваши бомбы. Пусть это будет последним испытанием. Докажите, что самые легендарные шаманы в никанской истории не способны выстоять перед механизмами Божественного Творца. Ты это видишь, сестра Петра? Разве это не доказательство?»

Ей хотелось замереть и наблюдать, восхищаясь разрушениями, которые в кои-то веки не были делом ее рук. С радостью и любопытством, какие испытывают дети, разоряя птичье гнездо, ей хотелось увидеть, какие шрамы способны нанести всему сущему самые могущественные силы этого мира.

Над ее головой разорвалась ракета. Рин бросилась вперед в тот самый момент, когда за ее спиной в землю врезался огромный валун. Ей в ноги впились раскаленные осколки.

«Соберись! И беги с этой горы», – приказал ей голос Алтана, и Рин кое-как поднялась.

Сердце буквально выпрыгивало из груди.

Нужно как можно скорее спуститься. Снаряды пока ее не задели, но неизбежно заденут – когда дирижабли ведут бомбардировку, они никого не щадят.

Однако она задержалась, рассматривая эскадрилью.

Дирижабли не собирались приземляться. Это было бы глупо. Правда, им пришлось снизиться. Они не могли как следует прицелиться в пагоду с большой высоты.

А значит, у Рин появился очевидный способ сбежать. Она резко выдохнула. Была не была.

Лишь один дирижабль находился достаточно близко, но она все равно не была уверена, что допрыгнет. Если бы она была в лучшей форме… Но Рин так устала. Каждая клеточка тела ныла от боли. Ноги налились тяжестью и тянули к земле, словно якоря, легкие горели при каждом вдохе.

Ближайший дирижабль начал подъем. Если он окажется слишком высоко, Рин уже ни за что не достать.

Больше не было времени на размышления. Сейчас или никогда. Она присела, оттолкнулась и, вложив все оставшиеся силы, прыгнула со скалы.

Пальцы обхватили железный прут под гондолой. Дирижабль опасно накренился под ее весом. Рин крепче сжала пальцы, пока другая рука бесполезно болталась в воздухе. Дирижабль выровнялся. Пилот, видимо, понял, что несет ее, – он вилял взад-вперед, пытаясь ее стряхнуть. Тонкий металл прута впился в кожу, чуть не разрезав суставы. Она закричала от боли.