Мертвая земля - К. Дж. Сэнсом

Когда в зал ввели Джона Болейна, его встретил возбужденный гул голосов. Ему удалось побриться и подстричься – накануне я дал тюремщику денег, дабы тот предоставил арестанту такую возможность. В чистом сером дублете и белой рубашке, он выглядел состоятельным джентльменом, каковым, вне всякого сомнения, и являлся; впечатление портили лишь скованные цепями ноги. Громко звеня цепями, он поднялся по ступенькам на скамью подсудимых. Я заметил, что в руках он держит лист бумаги, покрытый какими-то записями. Стоя, Джон смело обвел глазами публику и свидетелей. Возможно, мысль о том, что просьба о помиловании в любом случае отсрочит исполнение приговора, придавала ему уверенности в себе.

Судебный клерк прочитал обвинительное заключение, согласно которому в ночь с четырнадцатого на пятнадцатое мая сего года Джон Болейн убил свою супругу Эдит Болейн. Судья Рейнберд поднялся и произнес громким звучным голосом:

– Должен сказать, мы неприятно удивлены потоком просьб о принудительном вызове свидетелей в суд, обрушившимся на нас в последние дни. Свидетелям надлежит давать показания добровольно, запугивание и принуждение являются вопиющим злоупотреблением. – Он взглянул прямо на меня. – Я вижу, что один из свидетелей является адвокатом. – Он махнул рукой, сделав мне знак встать.

– Сержант юриспруденции Мэтью Шардлейк, ваша честь, – представился я, поднимаясь.

– Должен предупредить, что вам следует давать показания лишь в качестве свидетеля, а не в качестве представителя обвиняемого.

– Я сознаю это, ваша честь.

– Вы будете давать показания в защиту Джона Болейна?

– Да, ваша честь.

– Отлично, – кивнул Рейнберд. – Ну что ж, начнем. Приведите обвиняемого к присяге.

Болейн произнес клятву звучным и чистым голосом. Первым был вызван коронер. Он поднялся со скамьи и взошел на кафедру для свидетелей. Коронер подтвердил, что проводил дознание и вынес заключение, согласно которому Эдит Болейн была убита собственным мужем. Вслед за ним на свидетельскую кафедру поднялся констебль, показавший, что в результате обыска, проведенного во владениях Болейна, в конюшне были обнаружены ботинки с облепленными грязью подошвами и молоток со следами крови и прилипшими к нему волосами. Он сообщил также, что ключи имелись только у Джона Болейна и какая-либо возможность забросить улики в конюшню, не отпирая дверей, отсутствовала.

– У мастера Болейна имеется алиби, ибо его супруга утверждает, что в тот вечер он не выходил из дому, – сказал он в завершение. – Но заметьте, между девятью и одиннадцатью часами вечера, когда обвиняемый, по ее словам, сидел в своем кабинете, его не видела ни одна живая душа. Вот они, эти ботинки и молоток, – произнес констебль, выкладывая злосчастные предметы на стол; со своего места я разглядел темные пятна, покрывающие молоток. – Осмотреть конюшню было чертовски тяжело, – добавил он. – Жеребец, который там содержится, отличается просто бешеным нравом. Хорошо, что мне помог управляющий.

Ботинки и орудие убийства были переданы судьям, которые принялись внимательно их разглядывать. Зрители вытягивали шею, пытаясь увидеть хоть что-то. По залу пронесся взволнованный ропот.

– Прошу тишины! – подавшись вперед, рявкнул судья Катчет. – Нечего вам глазеть на этот молоток! Это не занятная диковинка, а орудие страшного преступления против Бога и людей.

Следующим был вызван пастух Эдриан Кемпсли. Боязливо поглядывая на судей, он взошел на свидетельскую кафедру.

– Расскажите нам, что произошло утром пятнадцатого мая, мастер Кемпсли, – обратился к нему Рейнберд.

Дрожащим голосом Кемпсли поведал, как обнаружил тело; при этом он то и дело бросал испуганные взгляды на своего хозяина Вайтерингтона. Во всех подробностях старый пастух описал, как нижняя часть трупа торчала из прибрежной тины, как тощие ноги Эдит согнулись в воздухе под углом, обнажив самые сокровенные части тела. Сообщил он также, что голова ее была разбита и, когда ее извлекли из грязи, буквально разлетелась на куски. Однако лицо убитой, продолжал пастух, оставалось нетронутым, что позволило незамедлительно опознать ее. Глаза миссис Болейн были расширены от ужаса.

По залу опять прошел ропот, и Катчет был вынужден снова призвать зрителей к тишине. Рейнберд отпустил Кемпсли, и тот заковылял к своему месту. Джон Болейн стоял понурив голову. Близнецы сидели с напряженными красными лицами, шрам Барнабаса выделялся на разрумянившейся щеке особенно отчетливо. Их дед хранил непроницаемый вид.

Внезапно раздались женские всхлипывания – громкие, отчаянные, душераздирающие. Мать Эдит, старая Джейн Рейнольдс, уронив голову на руки, разразилась рыданиями.

– О моя бедная Эдит, упокой Господь ее душу! – повторяла она. – Ну что бы ей родиться мальчиком! Насколько все тогда было бы проще!

По залу опять пронесся гул, на этот раз сочувственный. Рейнберд повернулся к судебному приставу:

– Полагаю, миссис Рейнольдс лучше покинуть зал.

Пристав мягко взял Джейн за руку повыше локтя и повел к дверям; она шла покорно, по-прежнему всхлипывая. Супруг ее тем временем пытался испепелить Болейна взглядом. Следующим пристав выкрикнул имя Гэвина Рейнольдса.

Старый олдермен в широкой мантии направился к свидетельской кафедре, тяжело опираясь на палку.

– Вы намерены дать показания относительно характера вашей покойной дочери? – негромко осведомился Рейнберд.

– Да, ваша честь. Прошу простить мою несчастную жену, но смерть Эдит разбила ей сердце. И мне тоже, – добавил он дрогнувшим голосом; я не сомневался, то было чистой воды притворство, но, надо отдать должное Рейнольдсу, весьма искусное. – Я вовсе не был уверен, что сегодня найду в себе силы прийти сюда, – продолжал старик. – Но потом решил, что это мой долг перед покойной дочерью и перед Богом.

Вновь сочувственный гул. Рейнольдс тяжело перевел дух и звучным голосом сообщил суду, что Эдит – это единственное дитя, которое им с женой послал Господь. К сожалению, она с детства была подвержена приступам меланхолии, хотя причины этого и оставались для ее родителей загадкой. Как бы то ни было, Джон Болейн был счастлив взять ее в жены.

– Увы, несколько лет спустя мой бывший зять связался с женщиной скверного поведения, служанкой из трактира, – произнес Рейнольдс, метнув негодующий взгляд в сторону Изабеллы. – Слухи об этой грязной связи достигли ушей Эдит. Возможно, мой бывший зять не слишком заботился о том, чтобы хранить свою супружескую измену в тайне. Так или иначе, девять лет назад моя несчастная дочь исчезла. Я полагал, что, поддавшись приступу отчаяния, она покончила с собой, и пребывал бы в этой уверенности до сих пор, не будь в мае обнаружено ее мертвое тело. Теперь я знаю, что до недавнего времени Эдит была жива и лишь в прошлом месяце жизнь ее была прервана, причем самым ужасающим способом. Полагаю, ее возращение стало ударом для мужа, объявившего своей новой женой потаскуху. – Рейнольдс обжег глазами Болейна, который инстинктивно подался назад. – Скажу больше: возращение законной супруги довело этого человека до умоисступления и, одержимый бешенством, он убил Эдит с чудовищной жестокостью.