Красная страна - Джо Аберкромби

– Если мы пошлем достаточно воинов, то здесь останется мало. А однажды люди могут прийти и снаружи.

– Мы остановили их в месте, которое они называли Бикон.

– Или раздразнили любопытство.

– Когда мы разбудим Дракона, это уже не будет иметь значения.

– Мне полагается сделать выбор, – глубокий голос Ваердинура. – Создатель не для того оставил здесь наших предшественников, чтобы мы позволили их трудам прийти в упадок. Мы должны быть смелыми. Акош, ты возьмешь триста человек и отправишься на север, на нижние ярусы, чтобы выгнать шанка. А потом будешь углублять тоннели до конца зимы. Когда растает снег, ты вернешься.

– Мне тревожно, – вмешалась Уто. – Были видения.

– Тебе всегда тревожно…

Их голоса канули в ночи, а Ро прошла мимо огромных бронзовых листов, на которых маленькими буквами были выбиты имена. Тысячи и тысячи ушедших во тьму веков. Она знала, что сегодня ночью на страже стоит Айкарай, и предполагала, что он напьется, как и всегда. Часовой сидел в сводчатом проходе, свесив голову. Копье стояло прислоненным у стены, а между ног человека валялась пустая бутылка. Несмотря ни на что, Народ Дракона состоял из обычных людей, а людям присущи обычные человеческие недостатки.

Оглянувшись напоследок, Ро подумала, что здесь очень красиво. Теплый желтый свет окон на черной громаде утеса, резные фигурки на островерхих крышах, устремленных в небо, усеянное яркими звездами. Но это – не ее дом. Она не приняла его. Проскочив мимо Айкарая, она пошла по ступеням, держа правую ладонь на теплой скале, поскольку слева, она точно знала, обрыв глубиной в сотню футов.

У каменного обелиска она нашла потайную лесенку, спускавшуюся по крутому склону. На первый взгляд эту дорогу никто не скрывал, но Ваердинур рассказывал, что здесь поработала магия – никто не увидит ее, пока местные не покажут сами. Шай всегда доказывала, что не существует волшебства и демонов, что все это выдумки, но здесь, в далеком, всеми заброшенном уголке магия таилась в каждой вещице. И отрицать это было столь же глупо, как отрицать существование неба.

Вниз по ненадежным ступенькам, то вперед, то назад, подальше от Ашранка – камни под ногами становились холоднее и холоднее. В лес – огромные стволы на голых склонах, корни цеплялись за пальцы ног и опутывали лодыжки. Она бежала вдоль сернистого ручья, бурлящего среди покрытых желтым налетом скал. Когда каждый вдох начал холодить грудь, а выдох – обращаться в пар, она остановилась. Теплее укутала ноги, развернула меховую накидку и укрыла плечи. Перекусила, напилась, вновь завязала узелок и поспешила дальше. На ходу думала о Лэмбе, неутомимо шагающем по полю за плугом, о Шай, размеренно двигающей косой туда-сюда, в то время как пот стекал ей на брови, о ее словах, произнесенных сквозь сжатые зубы: «Ты только держись. Не останавливайся. Только держись». И Ро держалась.

Здесь уже снег чередовался с проталинами, с веток срывалась звонкая капель, и Ро пожалела, что не прихватила стоящих сапог. Услыхав далекий и печальный волчий вой, она ускорила шаг. Ноги промокли и начали болеть. Все под гору и под гору, то карабкаясь по обломкам скал, то скользя по щебневым осыпям. Направление она определяла по звездам. Однажды, когда она не смогла уснуть и сидела под сараем поздней ночью, старина Галли научил ее находить путь, сверяясь по небесным светилам.

Снегопад прекратился, но снега насыпало довольно много. Она проваливалась по колено в колючее, искрящееся в лучах рассветного солнца, холодное покрывало. Впереди лес редел, и она помчалась бегом, рассчитывая увидеть цветущую долину или шумный городок, зажатый между холмов.

Но, выскочив на обрыв величественного утеса, обнаружила лишь бесплодный край, покрытый частой гребенкой черных елей, голых скал и узких белоснежных ущелий, теряющихся в серой мгле. Никакого признака людей или цветов. Никакого намека на мир, который она знала, никакого тепла. Только холод снаружи и внутри. Дыша на замерзшие ладони, Ро задумалась – не угодила ли она на край света.

– Рад тебя видеть, дочь моя. – Ваердинур сидел, скрестив ноги, позади нее, опираясь спиной на пень. Его посох… или копье – Ро до сих пор не могла утверждать с уверенностью – лежал на сгибе руки. – У тебя есть мясо в узелке? Я не готовился к путешествию, но ты сумела увлечь меня погоней.

Не произнеся ни звука, она дала ему полоску сушеного мяса. Они поели, и Ро поняла, что рада встрече.

– Забывать бывает тяжело, – сказал он через какое-то время. – Но ты должна понимать, что прошлое не вернуть.

Он вынул чешуйку дракона на цепочке и надел девочке на шею. Она не возражала.

– Шай обязательно придет, – произнесла Ро, но голос ее казался совсем слабым – он терялся в необъятном просторе, приглушался снегом, сковывался холодом.

– Все может быть. Но ты знаешь, сколько детей попало сюда за мою жизнь?

Ро промолчала.

– Сотни. А ты знаешь, сколько родных последовало за ними, чтобы вернуть домой?

Сглотнув, девочка ничего не ответила.

– Ни одного. – Ваердинур сжал ее крепким и теплым объятием. – Ты теперь – одна из нас. Иногда люди покидают нас. Просто уходят. Моя сестра ушла. Если ты хочешь оставить нас, никто не будет тебя останавливать. Но это – долгий и нелегкий путь. И главное, путь куда? Внешний мир – красная страна, без законов, без правил.

Ро кивнула. Это она успела увидеть собственными глазами.

– А у нас есть цель. Ты нужна нам, – он встал и протянул ей ладонь. – Хочешь я покажу тебе нечто удивительное?

– Что именно?

– То, ради чего Создатель поселил нас здесь. То, ради чего мы все здесь остаемся.

Она приняла протянутую руку. Ваердинур с легкостью усадил девочку на плечи. Она погладила колючую щетину у него на темени.

– Можно, мне завтра побреют голову?

– Как только ты будешь готова.

И он двинулся вверх по склону, шагая точно в отпечатки оставленных Ро следов.

В мире много забавного; среди прочего – убеждение белого человека, что он – в меньшей степени дикарь, чем все другие дикари.

Марк Твен

– Сука… Как же холодно, – прошептала Шай.

Они затаились в корнях промерзшего дерева, но все равно налетающие порывы ветра били, словно кулаком, в лицо. Даже кусок одеяла, дважды обернутый вокруг головы, так, что снаружи оставались только глаза, не спасал. Лицо Шай покраснело и жгло, как после хороших пощечин. Она лежала на месте, отчаянно страдая от желания отлить, но не осмеливалась стянуть штаны, поскольку не хотела, чтобы к общему неудобству добавилась еще желтая сосулька, торчащая из задницы. Шай плотнее укуталась в плащ, утепленный сверху обледеневшей волчьей шкурой, которую дал ей Свит, пошевелилась онемевшими пальцами ног в заледеневших сапогах и прижала пальцы ко рту, чтобы на полную использовать крохи тепла, вырывающиеся при дыхании. Пока она еще могла дышать.