Пособие по выживанию для оборотней - Светлана Гусева

— Я все расскажу тебе наедине, — он выразительно посмотрел на Авенира, но священник на этот раз решил не уступать поле боя.

— Очередная уловка, чтобы вылить на меня ушат грязи за спиной? Это называется подлость, Том. Бог, он все видит, и не мне судить ваши мотивы, но человек, которому нечего скрывать, не пользуется фальшивыми предлогами и не перекладывает вину на других.

Игорь теперь даже не смотрел в его сторону — он слушал только священника, кивая обросшей русой головой в такт словам. Туомас вспомнил, что собирался помочь мальчику со стрижкой, но теперь слова стояли поперек горла, а ножницы остались в раздевалке в рюкзаке.

Сначала Майя, теперь Игорь. Он делает людям больно одним своим присутствием.

Туомас попытался еще раз, ради мальчика:

— Если вы уже закончили свои душеспасительные наставления, святой отец…

— Он останется! — выкрикнул Игорь. — Он останется, потому что я так хочу. Ты не имеешь права решать, кому здесь оставаться, а кому уходить!

— Конечно, это твоя палата, — поспешно согласился Туомас, отступая на полшага. — Я вовсе не собирался…

— Привычка все решать за себя и за других — не самое полезное качество, — мягко увещевал Авенир, поглаживая короткую бородку. — Вы и не замечаете, как вторгаетесь в чужое личное пространство, Том. Осторожнее — даже близкие люди подчас теряют терпение, несмотря на всю любовь к вам. Что уж говорить о тех, с кем вы едва знакомы.

Туомас грохнул кулаком по тумбочке:

— Да как…

— Вам здесь не рады, Том. Не в таком состоянии духа приходят к друзьям после отлучки, которую вы даже не желаете объяснять. Идите, приведите себя в порядок, умерьте гордыню — и возвращайтесь.

— Не смей указывать мне, как вести себя, проклятый иезуит!

— Да вы не прячьте кулаки в карманах, Том. — Авенир даже не пошевелился. — Давайте, покажите, кто здесь главный. Научите ребенка, как надо вести себя, если кто-то с тобой не согласен. Ну же!

Он нарывался — причем так, что Туомас едва не последовал настойчивой просьбе. Его порыв сдерживала сутана, а еще присутствие Игоря, сухие глаза которого покраснели.

— Уходи! — завопил мальчик, указывая на дверь. — Уходи, я не хочу тебя видеть! Никогда не хочу! Предатель, обманщик!

— Игорь…

— Уходи! — Игорь потянулся к консоли, на которой была кнопка вызова медсестры. — Я позову Полину, и она тебя вышвырнет, слышишь? Вали отсюда!

Туомас понял, что уговоры запоздали. Он немного задержался на пороге, прежде чем выйти из палаты, — как раз настолько, чтобы уловить торжествующий блеск в глазах священника. Игорь лежал, запрокинув голову, и разглядывал идеально выбеленный потолок.

Туомас тихонько притворил за собой дверь палаты и от души выругался.

Когда Герман Николаевич вернулся с совещания, Туомас так и сидел на корточках напротив двери доктора. Медперсонал и редкие пациенты пытались привлечь его внимание, но безуспешно. Заведующий сделал знак бровями и поманил Туомаса за собой в кабинет.

— Ну что, уступил Бородино без боя?

Туомас не понял отсылки, но в целом суть вопроса уловил. Герман Николаевич привычным жестом открыл нижний ящик стола и извлек коньяк.

— Давай поболтаем немного. Ты мне расскажешь, какой засранец Авенир, а я с тобой соглашусь. Мы выпьем и разойдемся, удовлетворенные друг другом и недовольные жизнью.

Туомас в ярости стукнул кулаком по столу — стаканы подпрыгнули, но Герман Николаевич только усмехнулся.

— Не понимаю, как это исправить! Я хотел рассказать ему о Дарье, о Стае, но не при священнике же! И этот… этот мерзавец обвинил меня в том, что я не доверяю Игорю!

— Это была провокация. — Заведующий пригубил коньяк и зажмурился. — Он ведь и за мной следит, давненько уже. С год или полтора, сразу как появился у нас. Прежний, отец Евгений, милейший старичок был, сидел целыми днями в часовне. Кому надо — сами приходили или сестру просили привести. У нас же тут никаких запретов нет, если попросить — и муллу с раввином приведут, только придется пару звонков сделать. А этот юркий такой, сразу шнырять везде начал. И особенно на моем отделении — хотя у нас, как видишь, не последние доходяги лежат, больше выписываем, чем на тот свет провожаем. Санитаров расспрашивал, с которыми я на выездах бывал. Поэтому я уже давно только Генку беру — и за шофера, и за фельдшера. Генка — еврей, у него к нашим русским попам врожденный иммунитет. Авенир и умасливал его, и карами грозил — но нет, Генка лишь в усы посмеивается. Ну, а про тебя и говорить нечего — правильно сделал, что не поддался.

Туомас горько хмыкнул и залпом выпил стакан. Горло обожгло, он глубоко вдохнул, сражаясь с внезапным приступом икоты. В носу защипало, и заведующий протянул ему салфетку.

— На, промокни лоб. В испарине весь. Игорек еще ребенок, даже если ты относишься к нему как к равному. Да, улица вырастила его и заставила повзрослеть, но не научила жизни так, как ее знаем мы. Он реагирует слишком сильно. И главное — не может пока точно распознать друга. Или врага, что тоже немаловажно.

Туомас кивнул, глядя, как доктор медленно наполняет стаканы по второму кругу. Он понимал все, что тот говорил ему, но в висках настойчиво пульсировала только одна мысль: он должен как-то защитить мальчика от Авенира и от самого себя.

— Наверное, мне стоит поговорить с ним.

— С кем?

— С Авениром. Я не собираюсь делить с ним ребенка, просто не хочу, чтобы он настраивал его против меня. У Авенира нет причин подозревать меня в чем-либо, я самый обычный санитар.

Заведующий только грустно покачал головой:

— Ты — мой санитар, Том. Я привел тебя сюда за ручку, подмахнул нужные бумаги в отделе кадров, представил Полине и остальным. Я за тебя поручился, и в глазах Авенира ты очень, очень подозрителен, мой друг. Ему все мерещится борьба со злом — спит и видит, как бы спасти мир, а если не мир, то побольше заблудших душ. Избавить землю от нечисти, к которой ты формально относишься.

Туомас стиснул зубы, признавая правоту доктора. И вместе с тем он не хотел верить, что Игорь потерян для него безвозвратно.

— Тем более повод поговорить с ним. Пусть убедится, что от меня не пахнет серой и в кроссовках не копыта.

Герман ухмыльнулся, оценив шутку.

— Я тебя не отговариваю, Том, но лучше не соваться к нему без нужды. У него есть чуйка. Тут я готов признать, что Авенир — парень башковитый. Он много изучал всякую дребедень, мы с ним даже поспорили однажды. У