Ленин. Человек, который изменил всё - Вячеслав Никонов

«– Первую неделю, Маргарита Васильевна, вам будет трудно, – пообещал Ленин. – Вам придется и утром, и вечером выходить по поручениям. А вот через недельку в помощь к вам будет приходить вечерами товарищ, он освободит вас от вечерних поручений.

И действительно через неделю… пришел товарищ. Это был Эйно Рахья, который и стал вечерним связным и провожатым ВИ во всех его выходах из конспиративной квартиры».

Фофанова зафиксировала куда большую активность Ленина, чем его биохроники. По ее подсчетам, он покидал квартиру – до Смольного – аж 9 раз. «Первый выход ВИ был в субботу вечером 30 сентября. В этот день около 7 часов вечера пришел Э. Рахья. Это был первый выход Ленина на квартиру тов. Кокко, члена Выборгского комитета РСДРП(б). Расстояние от конспиративной квартиры до квартиры Кокко примерно 15–20 минут ходьбы (Выборгское шоссе, д. 14, кв. 23). Здесь Ленин встретился со Сталиным. Рахья вспоминает, что во второй раз, когда ВИ выходил из конспиративной квартиры, он опять посетил квартиру Кокко. Там он встретился с Троцким. По моим предположениям, это было 3 октября, во вторник. С этого свидания ВИ, как и с предыдущего, пришел домой около 10 часов вечера»979.

Ленин все более интенсивно бомбардировал партийные инстанции требованиями форсировать вооруженный мятеж. 1 (14) октября он закончил писать большую статью «Удержат ли большевики государственную власть», где утверждал, что партия «не имела бы права на существование, была бы недостойна считаться партией, была бы жалким нолем во всех смыслах, если бы она отказалась от власти, раз имеется возможность получить власть». Одновременно Ленин заканчивает статью «Кризис назрел», первые главы которой были предназначены для печати, а две последние – исключительно «для раздачи членам ЦК, ПК, МК и Советов». Открытая часть статьи выйдет в «Рабочем пути» в день открытия Предпарламента – 7 (20) октября: «Что вместе с левыми эсерами мы имеем теперь большинство и в Советах, и в армии, и в стране, в этом ни тени сомнения быть не может… Кризис назрел. Все будущее русской революции поставлено на карту». Статью перепечатали большевистские газеты по всей стране.

В части же, адресованной только партийному активу, Ленин с возмущением писал, что «у нас в ЦК и в верхах партии есть течение или мнение на ожидание съезда Советов, против немедленного взятия власти, против немедленного восстания. Надо побороть это течение или мнение. Иначе большевики опозорили себя навеки и сошли на нет, как партия… “Ждать” съезда Советов есть полный идиотизм, ибо это значит пропустить недели, а недели и даже дни решают теперь все. Это значит трусливо отречься от взятия власти, ибо 1–2 ноября оно будет невозможно (и политически, и технически: соберут казаков ко дню глупеньким образом “назначенного” восстания)…

Победа восстания обеспечена теперь большевикам: 1) мы можем (если не будем “ждать” Советского съезда) ударить внезапно и из трех пунктов, из Питера, из Москвы, из Балтийского флота; 2) мы имеем лозунги, обеспечивающие нам поддержку: долой правительство, подавляющее крестьянское восстание против помещиков! 3) мы в большинстве в стране; развал у меньшевиков и эсеров полный; 4) мы имеем техническую возможность взять власть в Москве (которая могла бы даже начать, чтобы поразить врага неожиданностью); 5) мы имеем тысячи вооруженных рабочих и солдат в Питере, кои могут сразу взять и Зимний дворец, и Генеральный штаб…

Видя, что ЦК оставил даже без ответа мои настояния в этом духе с начала Демократического совещания, что Центральный Орган вычеркивает из моих статей указания на такие вопиющие ошибки большевиков, как позорное решение участвовать в Предпарламенте, как предоставление места меньшевикам в президиуме Совета и т. д. и т. д. – видя это, должен усмотреть тут “тонкий” намек на нежелание ЦК даже обсудить этот вопрос, тонкий намек на зажимание рта и на предложение мне удалиться.

Мне приходится подать прошение о выходе из ЦК, что я и делаю, и оставить за собой свободу агитации в низах партии и на съезде партии». Следуя своему обещанию-угрозе, Ленин направил письма одинакового содержания напрямую в Петербургский и Московский комитеты партии: «…Промедление становится положительно преступлением. Большевики не вправе ждать съезда Советов, они должны взять власть тотчас»980.

Протоколы ЦК не оставили никаких следов обсуждения адресованных ему секретных глав статьи «Кризис назрел». Может, и обсуждались они тайно, хотя никто из членов ЦК никогда об этом не вспомнит. Но 3 (16) октября было вынесено постановление «Об Ильиче»: «Принято решение предложить Ильичу перебраться в Питер, чтобы была возможной постоянная и тесная связь»981. Это могло означать или то, что позиция Ленина представлялась настолько неадекватной, что ему предлагалось опуститься на землю. Или имелась в виду необходимость в каждодневных консультациях с вождем. В любом случае ситуация в Петрограде изменилась настолько, что угроза жизни Ленина представлялась явно меньшей, чем в июле – сентябре.

А вот на заседании Петербургского комитета письмо обсуждалось 5 (18) октября. Основной докладчик – Володарский – был категорически против восстания. Но до голосования дело не доходит – постановили подождать с решением до третьей общегородской конференции, которая открывалась через два дня. Ленин предлагал принять на ней резолюцию: «Конференция настоятельно просит ЦК принять все меры для руководства неизбежным восстанием рабочих, солдат и крестьян для свержения противонародного и крепостнического правительства Керенского»982.

Московский комитет большевиков собрал руководящий состав 7 (20) октября. «Собрание закончилось тем, что все согласились, что выступать мы сейчас не можем и что нужно сугубо усилить работу Военной организации и в печати»983. Но 10 (23) октября Московская общегородская конференция большевиков выступила за свержение правительства Керенского и предложила принять меры к «приведению революционных сил в боевую готовность»984. Московское областное бюро вынесло жесткую резолюцию против ЦК, обвиняя его в нерешительности и внесении замешательства в ряды партии.

На 7 (20) октября Фофанова относила третий выход Ленина из конспиративной квартиры – на частное совещание нескольких членов ЦК «у машиниста Ялавы (Ломанский переулок, д. 4 б, кв. 29). На этом заседании были М. И. Калинин, Зиновьев, Троцкий, Каменев. По словам Л. П. Парвиайнен, имевшей прямое отношение к организации совещания, на этом заседании был и Сталин, и Иван Рахья, и машинист Ялава»985.

Ленин 8 (21) октября написал «Советы постороннего», где напомнил Марксовы правила искусства восстания и сделал вывод: «В применении к России и к октябрю 1917 года это значит: одновременное, возможно более внезапное и быстрое наступление на Питер, непременно и извне, и изнутри, и из рабочих кварталов, и из Финляндии, и из Ревеля, из Кронштадта, наступление всего флота, скопление гигантского перевеса сил над 15–20 тысячами (а может и больше) нашей “буржуазной гвардии” (юнкеров), наших “вандейских войск” (часть казаков) и т. д. … Окружить и отрезать Питер, взять его комбинированной атакой флота, рабочих и войска, – такова задача, требующая искусства тройной смелости». В тот же день Ленин шлет письмо большевикам, участвующим в съезде Советов Северной области: «Флот, Кронштадт, Выборг, Ревель могут и должны пойти на Питер, разгромить корниловские полки, поднять обе столицы, двинуть массовую агитацию за власть, немедленно передающую землю крестьянам и немедленно предлагающую мир, свергнуть правительство Керенского, создать эту власть. Промедление смерти подобно»986.