Изгой - Юрий Никитин

В голове гудело, мысли сталкивались угловатыми комьями. Оннаконец сообразил, что тугая петля аркана захлестнула его поперек груди, прижави локти. Сейчас его тащат за скачущими конями. Снизу больно бьют все бугорки,неровности, пыль забила легкие, в горле саднит. Позади отдаляются крики, дикоержание и звон железа.

Волчовка на спине разогрелась. Его тащили с такой скоростью,что он иногда взлетал на воздух, и тогда ударялся с такой силой, что коститрещали, а обрывки мыслей слипались в тугой вязкий ком. Всадники на скакуперекрикивались, Олег видел, что в его сторону никто не метнет и взгляда: делосделано, никуда не денется.

Его волочили как бревно. Он отчаянно задирал голову, чтобыне снести кожу о твердую сухую землю, в черепе как будто работалакамнедробилка: грохот, стреляет острыми осколками, а в груди холодное отчаяние:почему же так вдруг подвела магия, ведь так просто смести нападающих единымсловом!

Дважды его подбрасывало, переворачивался на грудь, снова изовсех сил задирал голову, едва не ломая шейные позвонки, чтобы не волочитьсялицом по твердой сухой земле, начинал отчаянно извиваться, сновапереворачивался на спину.

Мелькнула мысль, что можно бы попытаться что-то сделать,Мрак на его месте уже нашел бы способ, как освободиться, а потом и перебитьвсех этих на конях голыми руками, а он хоть и не Мрак, но долго шел рядом сМраком, чему-то да научился...

Но отчаяние от непонятного поражения, страх, недоумение, ион сделал первую жалкую попытку как-то начинать освобождаться без магии, когдастук копыт стал тише, его уже не подбрасывало так, что пролетал по воз-духу ипадал на землю далеко от того места, где взлетел...

Кони остановились. Один всадник соскочил, легко перехватилножом веревку, стягивающую руки и плечи пленника, рывком заставил подняться.Олег встал, перед глазами плыло, качалось, его тошнило.

— Здоровый, — сказал всадник оценивающе. —Смотри, какие мышцы!.. Явно уже ломал камни.

— А где второй? — донесся из-за спины другойголос.

— Тащат... Тот из воинов. Если этот явно топора в рукахне держал, даже плотницкого, то второй крепкий орешек! Если бы не молотом соспины, то не знаю, не знаю... Троих успел, гад... И покалечил двух. Я б его наместе кончил, если бы не строгий наказ Хозяина.

— Ты что? — сказал первый испуганно. — Дажедумать о таком не смей! Это мы можем гибнуть, но не рабы!

Избитое о дорогу тело стонало и ныло. В боку при каждомвздохе остро кололо. Сердце захлебывалось кровью, булькало. Его трясло, а ноги,напротив, одеревенели и превратились в две неподвижные колоды.

Всадники гоготали, смотрели презрительно, но вражды на ихлицах он не видел. Смотрят, как на очередную дикую козу, пойманную в степи.Похоже, это не те, которые следили за ними. Даже так: убегая от одних, угодилив лапы к другим. Но этим нужны только пленники. Даже не пленники, а рабы длякаких-то работ...

Застучали копыта. Трое всадников приволокли Скифа. Тот ужепочти ухитрился освободиться от петли, а едва всадники остановились, вскочил наноги: яростный, озверевший, с безумием в глазах...

Олег вскрикнул:

— Скиф!.. Я здесь. Не двигайся.

Всадники в самом деле уже занесли мечи над головой буйногопленника. Скиф затравленно огляделся. На него смотрели оценивающе, как намолодого быка, которого удалось поймать в дикой степи, но еще не решили:приучать ли к ярму или же пустить на мясо.

— Не двигайся, — повторил Олег. — Эти люди несобираются нас убивать. Понял? Не собираются!

Скиф шумно вздохнул, выдохнул. Глаза все еще оставалисьналитыми кровью, но удержался от прыжка на ближайшего всадника, взгляд упал наОлега.

— И что теперь?

Один из всадников гоготнул, другой вытащил плеть, но кто-товскрикнул встревоженно:

— Мигарт едет! Мигарт!

Все подобрались, посерьезнели. Вскоре прискакали еще двое:пожилой мужчина в богатой одежде, за ним юноша с огромным щитом за плечами.Пожилой с ходу окинул пленников оценивающим взглядом:

— Только двое?.. Маловато.

— Дороги пустые, — ответил один из всадниковсмиренно. — Наш край уже начали избегать! Слухи идут быстро... Эти двевороны явно чужедальние.

Мигарт поинтересовался:

— Как захватили?

— Этот вот, который рыжий, стоял и молился. А второйоказался чистым зверем! Прости, я едва не зарубил его на месте... Он троихуложил сразу. Если бы не метнули молот в спину... то не знаю, не знаю...

Мигарт еще раз оглядел обоих, распорядился:

— Черного — в железо! И руки, и ноги. Рыжего... нет,рыжего не надо. Раз молился, значит — трус. Такие не опасны.

Он повернул коня и ускакал. Юноша унесся следом. Всадникиперевели дух, один сказал дрожащим голосом:

— Я уж думал, что и нас камни ломать... За то, чтотроих потеряли.

— Да разве Хозяину нужны наши жизни, — буркнулвторой.

— Ш-ш-щ-ш, — сказал третий предостерегающе. Олегвидел, как все испуганно переглянулись и даже пригнули головы к конским гривам,словно некто огромный, могущественный мог услышать. Старший из всадников указална Скифа плетью.

— За этим, — прозвучал его злой голос, —смотреть особо... Связать им руки.

— Скиф, — сказал Олег настойчиво, — непротивься. Не противься, понял?

Скиф глухо рычал, когда ему заломили руки за спину, Олегвидел, каких трудов стоило молодому гордецу покориться, позволить вязать себя,как животное. А Скифа в самом деле связали туго, жестко, как вязали бы дикого,только что пойманного лесного быка.

Потом обоим снова набросили веревки на шеи. Двое взяли концыв руки, остальные повернули коней, Олег услышал удаляющийся стук копыт.

— Не противься, — повторил Олег. — Только непротивься...

Веревка натянулась, он задохнулся, вынужденно побежал завсадником.

Земля качалась, подошвы глухо и часто били в сухую выжженнуюсолнцем землю. Перед глазами плыло, едкий пот выедал глаза, а впереди в туманемелькал конский зад с развевающимся хвостом.

Губы пересохли и полопались, но он продолжал шептатьзаклятия. Слова выходили торопливые, рваные, он сбивался и начинал сначала.Глаза следили то за всадниками, что должны пасть мертвыми, то за проплывающеймимо скалой, откуда посыплются камни...

Даже выйдя из Леса, он не чувствовал себя таким испуганным ибеспомощным. Тогда был просто слаб и неопытен, а теперь за десяток лет привык ксвоей мощи мага. Если одним словом мог расколоть вот эту гору... то незахмелеет ли от осознания своей мощи любой человек?

Он не захмелел. И почти не пользовался магией, инстинктивночувствуя, что перестанет понимать тех, кому стремится помочь. Но знал, что влюбой момент, стоит только произнести слово или шевельнуть пальцем... И с этимощущением силы он странствовал один через самые опасные места, где разбойники,чудовища, гиблые топи... И вот сейчас как улитка на холодном ветру, с которойвнезапно содрали панцирь!